Дикая любовь

Максим не успевал отвечать обеим, защищая Сью и с трудом удерживая Машу, он уже путался, обращаясь к Маше по-английски, а к Сью русской скороговоркой, и, наконец, оттолкнул обеих в стороны и заорал: — Молчать!!

Девчонки от неожиданности разом затихли. Он перевел дух и медленно, четко выговаривая слова, сказал:

— Сью, это Маша. Маша, это Сьюзен. Я надеюсь, всем очень приятно, — не давая опомниться, он подхватил обеих под руки, двинулся было к мотоциклу, тут же сообразил, что там всего два места, и повлек девчонок на улицу. — А теперь мы спокойно, дружно, мирно проводим Машу до больницы…

— Я не пойду! — крикнула Маша. — Пусть она уходит!

Максим досадливо сжал зубы.

— Сью, — сказал он по-английски. — Извини, я отведу ее обратно в больницу. Я позвоню позже.

— Конечно… До свидания, — растерянно кивнула Сью Маше и пошла к метро.

— Что ты ей сказал? — подозрительно спросила Маша.

Максим не ответил. Он вернулся к мотоциклу, вогнал ключ в замок и коротко кивнул через плечо на заднее сиденье:

— Садись.

Маша стояла рядом, виновато заглядывая снизу ему в лицо.

— Мне холодно… — тихо сказала она.

Максим только теперь заметил, что она дрожит в своем тонком халатике, пытаясь натянуть короткие рукава на побелевшие пальцы. Он распахнул куртку, и Маша тотчас прижалась всем телом, счастливо запустила руки ему за спину. Потом подняла голову, уже улыбаясь вкрадчиво: — Я хочу к тебе…

Максим тоже невольно улыбнулся и, не выпуская ее из-под куртки, повел к дому.

В пятницу Галя объявила — для тех, кто посмел забыть — о своем дне рождения. Максим рассчитывал отделаться дежурным поздравлением, но к концу уроков Галин отец подогнал к школе «Икарус» и увез всех на дачу, где был накрыт уже стол. К вечеру выяснилось, что гулять надо всю ночь, поскольку обратный рейс будет завтра.

В огромной гостиной на первом этаже Майк с девчонками танцевали рэп. Галя в узком черном бархатном платье, с бокалом в руке, стояла у окна.

— Телефон у тебя где? — крикнул Максим сквозь грохот музыки. — Телефон! — он покрутил пальцем в воздухе.

Галя над головами у танцующих бросила ему трубку радиотелефона. Максим заглянул в другую комнату — там смотрели видак, на кухне варили кофе, в ванной целовались. Он поднялся в маленькую — кровать и трюмо — мансарду, набрал номер. Сзади открылась дверь, он торопливо нажал на клавишу и обернулся.

Галя насмешливо смотрела на него.

— Ах, извини, я, кажется, не вовремя… Звонишь своей девочке? Как ее зовут, кстати?.. Ах да, Маша… — она прошлась по комнате, покручивая бокал в пальцах.

Максим молчал.

— Хорошее имя — Маша, — рассуждала Галя. Она была заметно пьяна. — Нейтральное. Как бы с маленькой буквы: кто? что? — маша… А почему ты ее прячешь от нас? Все в курсе, а никто не видел. Ну хоть сегодня привел бы. Сказал бы — заехали бы за ней в этот… приют… Но нет, увы, не приведешь ты к нам Машу и не покажешь, — сокрушенно развела она руками. — Потому что рядом с нами девочка-то, — она выразительно цокнула языком, — неспортивно будет выглядеть. Застебают бедную, стыда не оберешься… И вообще, вся школа в ауте: как это наш Максим, наша краса и гордость, — и беспризорница? А тут и думать нечего. Просто наш Максим, наша краса и гордость, нас боится!

— Кого?

— Да хотя бы меня… Бедной Маше много ли надо — прокатил на мотоцикле, и она счастлива, и на все готова. А подойди к нормальной взрослой женщине — вдруг облом будет?.. А ты попробуй, — Галя откровенно, в упор смотрела ему в глаза. — Вдруг да получится?.. Рискни. Уж с твоей бедной Машей не сравнить, это я обещаю…

Максим подошел к ней. Галя потянулась навстречу…

— Смотри сюда… теперь сюда… — он пощелкал пальцами слева, справа, над головой, озабоченно приглядываясь к ее зрачкам. Удивленная Галя следила за его рукой.

— Это я — Максим, — мягко, участливо, как доктор больному, сказал он. — Мы с тобой десять лет вместе учимся. Ты просто меня с кем-то перепутала… Ну? Узнала? — обрадовался он. — Вот и хорошо. Скоро совсем пройдет! — он ободряюще похлопал ее по плечу и открыл дверь.

— Скотина! — Галя изо всех сил запустила в него бокалом. Хрустальные осколки разлетелись по полу.

— Не пей больше, ладно? — уже серьезно посоветовал Максим.

Он спустился в гостиную. Взмокший Майк потягивал пиво в кресле-качалке, глядя на медленный танец.

— Ты бы трахнул ее, что ли? — неожиданно сказал он.

Уступаю, — усмехнулся Максим. — Иди, она наверху. Заодно утешишь.

— Ты о ком?

— Я о Гале.

— А я о Сьюзен.

Максим наступил сзади на полозья качалки, так что Майк оказался лежащим на спинке ногами кверху.

— Я, конечно, в твою приватную лайф не лезу, — невозмутимо продолжал он. — Только она смотрит как кошка, аж током бьет, а ты — ноль на выходе… А тут случай особый, — он и в горизонтальном положении прихлебывал из банки. — Международный престиж. Что она про русских мужиков подумает?.. Не позорь нацию!

Озадаченный Максим нашел глазами Сью — она танцевала с кем-то из одноклассников. Она впервые сменила потертые джинсы и мешковатый свитер на вечернее платье и сама вдруг изменилась, из рыжего колобка превратилась в молодую женщину.