Дика

Минут через двадцать Илита оказалась на бровке оврага. Сначала лежала несколько минут неподвижно, потом поднялась на колени, решилась встать во весь рост. Берег был покрыт густым, крупным кустарником. Глядя поверх этих кустов, Илита подумала, что немецкий дозор может укрываться в зарослях, и его не различишь, как не различишь сейчас и ее. Выскочишь на берег, а фашисты тут как тут!

Илита долго смотрела на другую бровку оврага. Там где-то был Петруненко. Однако она не смогла заметить ни Петруненко, ни присутствия вражеских солдат.

Прошло еще несколько минут. Ниже по течению с сердитым криком взлетела стая каких-то черных птиц, закружилась на одном месте, и Илите показалось, что птиц вспугнули люди. Во всяком случае, именно оттуда раздался сердитый крик. Ну и положение! Речка — двадцать или двадцать пять метров шириной, за речкой — свои, а идти к ним опасно. Словно бы и впрямь по пословице все получилось: близок локоток, да не укусишь!

Закончив наблюдение, Илита спустилась обратно в овраг, подползла к Валерику. Петруненко еще не вернулся, и, ожидая его, она присела рядом с мальчиком. Промокший и озябший, он прижался к ней, спросил шепотом:

— Тетя Илита, как вы думаете, перейдем мы к своим?

— Перейдем, — ответила Илита.

— Сегодня?

— Посмотрим, что Ваня скажет.

Илита искоса поглядывала на мальчугана. У него было очень худое, изможденное лицо. В глазах, в упрямом и уже отмеченном морщинкой лбе, в остреньком подбородке — во всем угадывалось перенесенное горе, во всем было страдание. Будь прокляты фашисты, ввергнувшие столько людей в пучину войны! Ведь ее огонь опаляет прежде всего детей и стариков…

В ближних кустах послышался шорох, из ветвей высунулось дуло автомата, а затем показалось напряженное лицо Петруненко. Он тоже не заметил вражеского дозора, но, как и Илита, обратил внимание на вспугнутых птиц и звучавшие в отдалении человеческие голоса.

— Давайте переправимся ночью, — предложила Илита, с состраданием глядя на бледного и уставшего Валерика. — А сейчас отдохнем. Только лучше бы нам оттянуться от берега.

Так и сделали. Но отдыхать не пришлось. Где-то в тылу, по-видимому в начале оврага, раздался собачий лай. Разведчики притаились. Неужели немецкий дозор с собаками? Тогда их найдут! Лай был все ближе и ближе… Возможно, овчарки шли по следу, и дозор не мог миновать разведчиков.

Илита мгновенно приняла решение:

— К берегу! Бегом! И все сразу в воду!..

Пригибаясь, Илита, Петруненко и Валерик бросились к устью оврага. В одну секунду сброшены телогрейки — в воде они набухнут и потянут вниз тяжелым грузом. Илита подбодрила взглядом Валерика.

— Не бойся, доплывем!.. — Она замялась. — Только брось автомат, он будет тебе мешать…

Валерик не ответил. Но, как всегда бывало в тех случаях, когда он не хотел согласиться с чужим мнением, на лбу его появилась упрямая морщинка.

— Ладно, — решила Илита, — не бросай. И все-таки запомни: жизнь человека дороже автомата…

— Смотря какого, — тихо сказал Валерик. Он решительно не желал расставаться с оружием Ибрагима Ибрагимова.

Сзади захлебывались лаем овчарки. Теперь уже было ясно, что они напали на след разведчиков в самом начале длинного оврага. А оттуда — прямая дорога к берегу!

Иван Петруненко отбежал в сторону, на ходу крикнув Илите:

— Пусть Валерик плывет между нами, Дика!

И бросился в воду.

Петруненко плыл широкими саженками. Автомат был у него за плечами. Он раза два оглянулся назад. Было видно, как он кивнул Валерику, торопя его. Но вот прыгнул в воду и Валерик. Последней бросилась в речку Илита.

Холодная вода обожгла ей лицо, как и тогда зимою, после гибели «Ласточки». Будто наваждение, перед глазами замелькали страшные картины ее борьбы с морем: медленные, тягучие волны шли одна за другой, относя Илиту все дальше и дальше от берега, злая лапа холода сжимала сердце, далекие разрывы зенитных снарядов — это били по оставшимся «уточкам» немецкие батареи — лишь подчеркивали безнадежность положения летчицы…

Илита окунула лицо в воду, почувствовала новый ожог и сразу же освободилась от страшных видений.

Она проплыла метров десять, когда из оврага вырвались две огромные овчарки. Следом торопливо шагали немецкие солдаты в зеленоватых шинелях с подобранными под ремень полами.

— Хальт! — заорал один из них, вскидывая автомат и выпуская бесприцельную очередь. — Хальт!..

И, словно в ответ на этот крик, из кустов справа и слева ударили два вражеских пулемета. Пули вспарывали воду между Илитой и Валериком. Пришлось нырнуть. Однако мысль, что Валерик побоится нырять с автоматом в руке, тут же толкнула ее к поверхности.

— Валерик, брось автомат! — повелительно крикнула она мальчугану. — Брось, говорю!..

Фонтанчики от немецких пуль приближались к Валерику. И тут он нырнул.

«Хватит ли у него смекалки отклониться в сторону? — мелькнуло в голове у Илиты. — Только так можно выйти из-под прицела…»