Дика

Согласно существующему обычаю, перед тем как отправить невесту к жениху, старший рода должен был напутствовать ее. Дядюшке Колке дали знать, что невеста готова. Он наполнил вином огромный турий рог и властным жестом остановил танцующих. Смолкли гармошки, прикусили язык любители бесед. Дядюшка Колка вошел на веранду, куда уже вывели Илиту в подвенечном наряде.

— Слушайте! Слушайте! — громко заговорил старик, обводя взглядом двор и праздничные столы. — Я хочу сказать напутственное слово нашей Илите. Вы все знаете…

Дядюшка Колка остановился, прислушиваясь к шуму на улице. Там кто-то крикнул. Там дробно застучали копыта лошадей. Колка насупился. Кто посмел прервать его, старшего в роде Дауровых?

Калитка отворилась, и во дворе появился запыхавшийся, взволнованный Харитон. Все замерли. Шутка ли, жених нарушил обычаи, освященный вековыми традициями! Он ворвался в дом невесты, хотя должен был терпеливо ждать ее у себя! Такого еще не случалось в Осетии никогда.

Харитон был бледен, волосы его растрепались.

Подвыпивший Колка впился в Харитона взглядом, брови его сурово сдвинулись к переносице, ярость кипела в сердце. Этот негодник топчет обычаи предков! Он думает, что, отличившись на войне, может позволить себе все?..

Харитон молчал, переводя дыхание.

Но пауза длилась недолго. Рассвирепевший дядюшка Колка закричал что-то нечленораздельное и швырнул в Харитона так и неопорожненный турий рог.

Илита закрыла лицо руками. Кто-то из ее подружек громко взвизгнул. И тут Харитон вскинул руки над головой, призывая людей к спокойствию, прося тишины.

— Война!.. — сдавленно произнес он. — Сегодня утром фашистские дивизии Гитлера напали на нашу страну. Самолеты фашистов уже бомбят наши города и села. — Он повернулся к дядюшке Колке и совсем тихо добавил: — Вот почему я здесь…

В один миг во дворе Дауровых все смешалось. Женщины стояли рядом со стариками, люди окружили Харитона, забыв о празднике, выспрашивали его подробности о начале войны. Заголосили старухи. Одна из них все время выкликала имя своего сына, служившего на границе:

— О горе! Лучше мне умереть, чем тебе, Кубади!.. Сердечко мое, Кубади!.. Я сижу за этим богатым столом, ем и пью, а ты, быть может, истекаешь кровью, и горло твое горит жаждой!.. О Кубади!..

Лица тех, кто присутствовал на свадьбе, вдруг посуровели, напряглись. Не было теперь на них и тени веселья.

И Колка тоже в одно мгновение изменился. Он смущенно и горько качал головой. Наконец шагнул к Хари-тону и крепко-крепко обнял его.

— Сын мой, — голос дядюшки Колки дрогнул, — прости меня, старого и неразумного! Хочу по-отцовски обнять тебя и прошу забыть обиду…

— В такой час нам ни к чему говорить об обидах, — сдержанно ответил Харитон.

Он подошел к Илите, которая по-прежнему стояла на веранде.

— Ну вот, Илита, придется нам отложить свадьбу до конца войны. — Харитон улыбнулся, но глаза его были печальны. — Будем верить, что это случится скоро. А сейчас снимай подвенечное платье и надевай свою гимнастерку. Поскорей! Прискакал нарочный из военкомата, нас немедленно вызывают в часть!

Илита бросилась в свою комнату. Через минуту она была уже в гимнастерке и сапогах. Даже пилотку не забыла.

— Я готова! — сказала она Харитону.

Люди все еще не могли прийти в себя. Подумать только: они сорят словами и заливают эти слова добрым вином, и это в то время, как вражеские самолеты жгут советские города и села, а вражеские солдаты топчут землю Родины! Сражения идут на всей границе от Балтийского до Черного моря. Верно, немало и убитых — война несет смерть и косит людей без разбора. Быть может, среди убитых есть и сыновья, и братья тех, кто пировал только сейчас за столом Дауровых.

— О Кубади, сыночек мой!.. — продолжала рыдать старуха.

Нашлись и такие, что сомневались: не ошибся ли Харитон, так ли весны его слова? Возможно, кто-то все перепутал. Ведь Германия подписала с Советским Союзом договор о ненападении! Неужели для фашистов договор — это лишь пустая бумажка?

У ворот Дауровых остановилась грузовая машина. В кузове стояли несколько военных, а из кабины выглядывал знакомый Илите командир, работавший в райвоенкомате. Видно, ему было поручено собрать всех отпускников и переправить их побыстрее в Орджоникидзе.

Старенькая Ама, заметив машину, словно только сейчас очнулась, поняла, что стряслось. Вскрикнув, будто раненая серна, она бросилась к дочери и прижала ее к своей груди.

— Дитятко мое милое, цветочек мой! — причитала она. — За что нас бог наказал? Почему он не испепелил извергов, когда те только задумали свое злое дело?..

Илита поцеловала мать, осторожно отняла ее руки.

— Меня ждут, нана. Мне нужно спешить. — Она снова поцеловала старенькую Ама. — Мы скоро вернемся, нана. А за меня не волнуйся — я не пропаду…

Знакомый командир уже знал Харитона и Илиту.

— Поторапливайтесь, Саламов, Даурова!

Пока суд да дело, он встал на подножку машины и принялся объяснять людям, окружившим его: