Дик

«Норильск» и «Тобольск» приходили в Северо-Курильск два раза в месяц, и в день их прибытия посты наблюдения уже с утра держали нас в курсе событий, поэтому стоило теплоходу встать на рейд, как к нему с обоих берегов — с нашего и с парамуширского — устремлялись десятки всевозможных плавсредств: катеров, самоходных барж, плашкоутов, моторных баркасов. За два или три часа стоянки буфеты теплоходов распродавали все дочиста, и это вполне устраивало корабельную администрацию, потому что зачем же приходить в конечный пункт с полным грузом? В выгоде были и мы: до следующего теплохода жители поселка две семидневки ели фрукты и курили «Герцеговину Флор» или «Богатырей».

Тот февраль не был исключением. «Норильск» прибыл по расписанию, и я купил шампанского, целый рюкзак апельсинов и дюжину коробок папирос. И в тот же день решил: двадцать третьего схожу сначала в клуб, а оттуда налажусь в гости, тем более что пойду не с пустыми руками — бутылка шампанского и пакет с апельсинами не такой уж плохой подарок.

Я уже говорил, что Дику разрешалось сопровождать меня в моих прогулках по поселку, и он не упускал ни одного случая, чтобы не воспользоваться этим правом. Но вход в любое помещение, кроме нашего дома, ему был запрещен. Жди хозяина на улице — это правило распространялось на всех собак.

Так я поступил и в день праздника — оставил Дика у дверей клуба, а сам с легким сердцем пошел слушать доклад, решив, что на самодеятельность не останусь, а забегу после доклада домой, возьму подарки и завалюсь в гости к Толкачевым, которые наверняка будут дома, потому что недавно родившаяся дочка держит их, как на привязи.

Доклад занял полчаса, потом я минут десять потолкался в фойе, если так можно назвать коридор, где, кроме бильярда, ничего не стояло, поздравил с праздником встреченных знакомых и уж после этого вышел на улицу. Обычно Дик караулил меня возле дверей, но в этот раз его на месте не оказалось. Я достал папиросы, закурил и посмотрел по сторонам, думая, что Дик устроился где-нибудь в другом месте. Но его нигде не было видно, хотя у клуба было светло — над входом ярко горел праздничный транспарант.

— Дик! — позвал я.

Никакого ответа. Я позвал еще раз, посвистел условным свистом, на который Дик всегда прибегал, но сейчас все оказалось напрасным, Дик не показывался. Неужели ушел домой? Такого никогда не было, но ведь раз на раз не приходится. Кто знает, что ему пришло в голову?

Несколько обиженный, но отнюдь не обеспокоенный, я пошел домой, придумывая, что бы такое сказать Дику, чтобы устыдить. Ну ладно, сбежал однажды, было дело, глупый был, перепугался, но ведь потом насмерть дрался с собаками, защищая меня, и вот опять, можно сказать, сбежал. Что за пес такой непостоянный?

Но и возле дома Дика не оказалось. Сколько я ни звал его, он не появлялся. Тут уж я, как говорят, задергался. Дик не мог исчезнуть ни с того ни с сего, с ним случилась беда, подсказывало мне шестое чувство. Но какая беда? Украли, пока я был в клубе? Как могли украсть, когда Дик никого чужого к себе не подпускает, чуть что, сразу клыки показывает? Нет, его голыми руками не возьмешь, тут что-то другое.

Забыв про всякий праздник, я побежал обратно к клубу. Обошел вокруг него, пытаясь найти какие-нибудь приметы, которые бы показали, что могло стрястись с Диком, но ничего не нашел. Везде было множество собачьих и людских следов, но не было и признаков какой-либо свалки или борьбы, во время которой могли захватить Дика. Я в растерянности топтался возле дверей, не зная что делать. Куда идти, где искать собаку на ночь глядя? Мелькнула мысль вызвать из клуба Кулакова, которого я видел час назад возле бильярда, и попросить у него помощи, но, слава богу, хватило ума не делать этого. При чем здесь Кулаков? У тебя пропала собака, а человек ради этого должен бросать все и куда-то мчаться сломя голову? У него самого таких собак хоть отбавляй, крутится с ними как белка в колесе.

Не оставалось ничего другого, как только идти домой и ждать. Может, Дик придет, может, увязался за какой-нибудь собачьей дамочкой и сейчас изъясняется ей в нежных чувствах.

Эта мысль меня взбодрила. Действительно, чего всполошился? Как будто Дик и в самом деле не может позволить себе никаких развлечений! Что ему, только и ждать меня круглыми сутками? Набегается и придет.

Все выглядело убедительно, и я решил не суетиться раньше времени, а, предоставив события их естественному течению, сходить, как было задумано, в гости. До ночи еще далеко, а к ночи Дик непременно вернется.

Но я по-дурацки устроен: если уж что влезет в голову, буду думать, пока мозги не сверну. И вот вместо того, чтобы сидеть тихо и спокойно в гостях и наслаждаться общением с хорошими людьми, я весь вечер был как на иголках, отвечал невпопад и делал глупейшие ходы, когда стал играть в шахматы с хозяином дома. Я неотступно думал о Дике, представляя, как он, вернувшись и не застав меня дома, бегает туда-сюда под окнами и ждет меня.