Дифференцировать тьму

– Те города, которые мы отняли у них. Ради ресурсов, которых у них не было. Ради выживания своего народа, который мы вынудили бежать под горы, туда, где нет ничего, кроме воды, угля и камней. – Эсфор повёл рукой, указывая на окно, за которым властвовала вечная темнота. – Если в прошлом враг был опасен, это не означает, что он не мог измениться. Мы сами загнали дроу в угол, но ведь нет ничего опаснее загнанного зверя. Мы отвергали все их попытки заключить мир…

– И все они были ловушками – как и та, на которую мы согласились и которая закончилась бойней! Дроу никогда не перестанут ненавидеть нас, никогда не остановятся, пока не добьются того, чего хотел Тэйрант! Потому отец и желает покончить с ними раз и навсегда: пока они не набрались достаточно сил, чтобы покончить с нами! – Принц махнул ладонью в отрицающем жесте, точно разрубая воздух перед собой. – Как ты не понимаешь, дядя? Эта новая война с дроу, которую ты так стремишься предотвратить – всё для нас! Для моего отца, для меня, для всех светлых! Мы должны раз и навсегда поставить точку в битве с тьмой!

– Путём истребления целого народа?

– Не важно! Мы обязаны победить!

– Нет, это очень важно. То, как мы хотим победить. – Эсфор отвернул голову, глядя в стену. – На войне нет победителей, Дэн. Есть лишь проигравшие. С обеих сторон. И те, кто живёт дальше, порой завидуют тем, кто ушёл. Потому что твоё тело может остаться нетронутым, но душа – никогда. Война не щадит никого. И оставляет после себя не победителей, а… выживших. Раздавленных. Смятых, – голос эльфа зазвучал так глухо и бесцветно, точно кто-то прижал пальцем звенящую струну гитары. – Война – это не подвиги, о которых поётся в песнях. Не легендарные герои, которых помнят вечно, и не красивый танец с мечами. Это страх, гниль, пустота и смерть. И победа – не праздник, а время, когда можно бросить оружие и разбирать пепелища, оставшиеся на месте цветущих городов. Расчищать землю от останков людей, животных… государств. Пытаться найти и собрать осколки прежней жизни, мирной жизни – и не суметь этого сделать. Потому что ты навсегда запомнишь соратников, оставшихся на поле сражения в траве, в грязи, в снегу, – теми, через кого ты вынужден был перешагнуть, чтобы идти дальше. Запомнишь плач женщин, что потеряли мужей, сыновей и отцов. Запомнишь развалины мирных жилищ, запомнишь любимых, что обернулись призраками… и себя, что был убийцей. Вместе со всеми, кто воевал рядом с тобой, кто убивал, чтобы другие могли жить. Чьи руки навсегда останутся обагрёнными кровью: той кровью, реки которой ты пролил и которую уже никогда не смоешь…

Эльф смолк, но Дэн не произнёс ни слова. Ни он, ни другие пленники.

А Эсфор так и не взглянул на них.

И я понимала, что он сейчас не здесь. Сейчас он – со своими призраками. С Тэйрантом, который, наверное, походил на Алью, с его сестрой, представлявшейся мне копией Морти… и с Ильхтом, чей наследник стоял в тёмном углу, внимательно наблюдая за четвёркой в ошейниках.

За четырьмя детьми, мир которых всегда был так прост, так уютен, так однозначен.

Двухцветен, как шахматная доска.

– Это не битва света и тьмы, Дэн, – тихо проговорил Эсфориэль. – Не битва добра и зла. Это битва двух сторон, каждая из которых готова убивать и умирать за свою правду. Битва тех, кто служит игрушками в руках сидящих на тронах. Тех, кто по воле своих владык оказался на разных сторонах. И на каждой стороне хватает ублюдков и святых. Садистов, что наслаждаются видом крови, и тех, кто сражается за родных и близких. Интриганов, что пытаются дорваться до власти, карабкаясь по трупам, и тех, кто просто готов умереть за своё королевство и своего Повелителя, – эльф снова повернулся к племяннику. – И мы должны помнить это. Всегда. Помнить всех, кто погиб на войне, чтобы мы могли жить в мире. И не становиться теми, с кем когда-то мы так отчаянно сражались… теми, кто тоже готов был истребить целый народ ради своей извращённой истины.

Возможно, Дэн всё же нашёл бы, что на это ответить. По крайней мере, я очень ждала его ответа. Того, что можно противопоставить подобным словам.

Но в этот момент дверь в комнату распахнулась.

Алья ступил внутрь мягким тигриным шагом. Замер, едва шагнув за порог. Я не видела, куда он смотрел, но предположить было нетрудно.

А вот его широкую улыбку разглядела даже на маленьком зеркальном стекле.

Сунув зеркальце мне в руку, Морти стремительно поднялась на ноги:

– Аккуратнее с этим, ладно?

Серебро было странно тёплым, почти горячим. Я перехватила зеркальце поудобнее, пока фигурка Эсфора отступала в сторону, к Лоду, из простого наблюдателя вдруг обернувшегося очень напряжённым наблюдателем.

И мне было ясно, куда заспешила принцесса дроу, ещё прежде, чем она вышла за дверь.

Ведь Морти, как и я, должна была прекрасно помнить: с Навинией, причастной к боли её брата куда больше Кристы, Лод себя никакими ритуалами не связывал.

– Принцесса Навиния из рода Сигюр, – почти ласково пропел Алья, глядя прямо перед собой. – Какая честь.