Диаспора

Этого не произошло. Что еще любопытнее, сероводород вроде бы находился в термодинамическом неравновесии с остальной атмосферой. Он либо выделялся из недр планеты — с учетом ее возраста в двенадцать миллиардов лет, крайне маловероятное объяснение, — либо был побочным продуктом какого-то сильно неравновесного химического процесса, движимого светом Вольтера. Иначе говоря, жизни.

В сознании Орландо замелькали картины кипящих озер, переполненных бактериями-пукалками, но третье странное обстоятельство, отмеченное в сообщении, тут же отмело видения прочь. Из спектров явствовало, что в молекулах атмосферы Стрижа нет обычного водорода, нет углерода-12, нет азота-14, кислорода-16 или серы-32. Ни следа этих повсеместно распространенных в космосе изотопов, хотя на девяти остальных планетах системы Вольтера они присутствовали в обычных доминирующих количествах.

На Стриже, однако, имелись только дейтерий, углерод-13, азот-15, кислород-18, сера-34: тяжелые устойчивые изотопы этих элементов.

Вот почему там до сих пор сохранилась вода: утяжеленные молекулы оседали к поверхности планеты, а когда ультрафиолет их все-таки расщеплял, дейтериевые атомы рекомбинировали в молекулы с большей вероятностью, чем водородные. Но даже преимущественная потеря легких изотопов не могла полностью объяснить необычайно искаженную картину изотопного распределения на Стриже. Атмосфера планеты была в сотни тысяч раз богаче дейтерием, чем могла бы, исходя из вычисленных соотношений изотопов в момент образования Стрижа. Неразумная программа не предоставила никаких выводов из этих выкладок, но у Орландо сомнений не оставалось. Кто-то прибег к алхимической трансформации элементов. Кто-то утяжелил каждую молекулу в атмосфере планеты, чтобы продлить ее век[92].

СТРИЖ

Полис Картер-Циммерман, орбита Стрижа.

Стандартное время Коалиции 85 801 536 954 849.

Универсальное время 15:2–9:12.003, 16 марта 4953 года.

Ятима мчалась на своем зонде рядом с Орландо над ровной красной пустыней Стрижа. Зонды ее восприятию представлялись стремительными машинами прилизанных форм с несколькими резко выпирающими крыльями, шириной около трех дельт каждая. На самом деле зонды были шириной едва пол-миллиметра и подпитывались светом Вольтера, в основном следуя велениям ветра, но периодически набирая или понижая высоту. Передвигались они, прокачивая атмосферные газы сквозь разветвленную сеть канальцев, выстланных изнутри молекулярными ресничками. Даже с помощью замысловатых программ-пилотов (представленных стилизованным штурвалом) управление крохотными машинками оказалось нелегкой задачей.

— Оазис, — показала онона.

Орландо огляделся.

— Где?

— Вон там, слева. — Ятима еще не обернулась, чтобы ненароком не задеть Орландо. Сами-то зонды, скорее всего, не столкнулись бы, а если и так, то вряд ли они от этого пострадают. Но по прибытии из Кониси емей в подкорку накрепко впечатали стремление любой ценой избегать близкого контакта с чужими навигаторами. Люди Картер-Циммермана не испытывали особого восторга, если кто-то по оплошности или умыслу лез к ним в иконкопространство.

Орландо развернул машину, и они полетели к оазису — луже воды шириной несколько метров, что в их нынешнем масштабе соответствовало десяти килодельтам. Лужица скопилась под полимерной мембраной. Поверхностное натяжение придало ей форму выпуклой линзы, и когда вода отражала бледно-розовое небо, казалось, будто кусочек его завис всего в паре сантиметров над почвой. На Стриже с его тонкой атмосферой вода закипала при шестидесяти градусах Цельсия, так что дожди выпадали только ночью. Но как только в пакетиках спор скапливалось достаточно влаги, вся миниатюрная экология иссушенной местности возрождалась к жизни, а уж тогда удерживала живительную жидкость как можно дольше. Мембрана препятствовала испарению, а в присутствии смеси особых соединений точка кипения воды повышалась на десяток градусов. И даже в таких условиях в середине дня (продолжительностью 507 земных часов) уцелела только малая доля сформировавшихся ночью оазисов. Жизнь Стрижа приучилась существовать при постоянной угрозе кипения — и чувствовала себя вполне комфортно. Тем временем на Земле вновь зарождавшейся жизни приходилось мириться с неотступной угрозой вымерзания.

Снижаясь, они рассматривали сквозь частично отражавшую свет мембрану ослепительный мир. Раскидистые спиральные хищные камыши отливали золотом и бирюзой, рои мошек, которым посчастливилось ускользнуть от ядовитых листочков, сверкали красным и небесно-синим (цвета неба Земли, каким было оно до Ящерицы). Вся жизнь на планете основывалась на химии серы. Доминировал, конечно, углерод, но в незапамятные времена волею случая сера встроилась в структурные и пищевые цепи, а разнообразие цветов стало побочным эффектом этого инцидента.