Диаспора

Они послали небольшой рой фемтороботов под поверхность. На глубине нескольких метров вскрылась структура: узор мельчайших дефектов кварцевой кристаллической решетки. Статистический анализ подтвердил неслучайность их распределения. Вероятность возникновения такой подрешетки в результате спонтанных пространственных корреляций была пренебрежимо мала. Но кристалл оставался недвижимым и неизменным.

Это было не поселение, а хранилище данных.

Даже беглая оценка масштаба ошеломляла. Плотность упаковки данных почти равнялась таковой для их собственного молекулярного носителя, однако артефакт был в пятьсот триллионов раз крупнее полиса. Они запустили программы распознавания образов, пытаясь выловить смысл из фрагментов и дефектов, но ничего не получили. Они прождали столетие, пока фемтомашины вгрызались в недра артефакта, а программы корпели над поставленной задачей.

Потом тысячелетие. Фемтомашины обнаружили копию устаревшей галактической карты, составленную из дефектов и окруженную не поддающимся расшифровке массивом данных. Заинтересовавшись, они выждали еще тысячу лет, но программы оказались бессильны декодировать протокол упаковки и заключенную в артефакте информацию. Хотя пробоотбор, по сути, еще и не начинался, Ятима пришла к выводу, что ковыряться в кварцевой глыбе можно хоть до синего смещения — и ничего не понять.

Приунывший Паоло мрачно заметил:

— Орландо, наверное, уже умер. От него и памяти не осталось, только праправнуки, живущие в плотницких телах на какой-нибудь захудалой планетке второй макросферы.

— Твои клоны наверняка посещали его. Встречались с его детьми. Проводили его в последний путь.

Паоло принял предковый облик и расплакался. Ятима ждала, пока он успокоится.

— Он был Мостостроителем, — сказала онона. — Он сотворил тебя, желая перекинуть мостик к иным культурам. Он был бы горд, что ты так далеко забрался.

Поверхность артефакта теперь полнилась удлиненными нейтронами, несущими те же каталитические последовательности. В червоточинах обнаружилась карта вспышки ядра — хотя здесь самая слабая вакуумная флуктуация была бы явлением таких же масштабов, как и катаклизмы, сотрясавшие некогда Млечный Путь.

Они отобрали пробу нейтронов, скопировали полис в седьмую макросферу и двинулись дальше.

Неподалеку от сингулярности обнаружился еще один артефакт, изготовленный из того же минерала, какой впервые повстречался им на Пуанкаре.

Объект был холоден и безразличен к попыткам контакта. Как и предыдущий, он содержал множество микроскопических дефектов. Трудно было судить, насколько данные совпадают, они располагали лишь небольшими фрагментами для сопоставления. Программы полиса наткнулись на идентичные последовательности, но в обоих кристаллах строки повторялись одинаково часто. Протокол упаковки оставался загадкой, но, по всей видимости, не изменился.

— Мы можем вернуться когда угодно, — сказала Ятима.

— Прекрати! — Паоло рассмеялся, скорее уходя от спора, чем пытаясь егоё атаковать. — Ты знаешь, что это неправда. Мы уже шесть тысяч лет истратили. Мы сами себе незнакомцы.

— Это вопрос цели. Чем быстрее мы вернемся, тем легче будет воссоединиться с остальными.

— Давно миновал момент, когда можно было развести руками и вернуться ни с чем, — непоколебимым тоном ответил Паоло. — Если сейчас мы смиримся с неудачей и отправимся вспять, значит, поиск с самого начала ничего не стоил.

В восьмой макросфере нашелся третий артефакт, а в следующей — четвертый. Формы и размеры, конечно, варьировали в зависимости от числа измерений, но, за исключением случайных микрократеров, степень различий артефактов из вселенных одной размерности едва поддавалась определению. Когда они начали пробоотбор материала артефактов в соответствующих позициях, запустили туда фемтомашины и попытались воссоздать их маршрут так точно, как только могли, а затем потребовали поиска корреляций, выяснилось, что значительные порции данных совпадают. Но не все.

То же самое и в десятой макросфере. В одиннадцатой. В двенадцатой. Артефакты медленно меняли форму. Десять-двадцать процентов данных в каждом экзабайте, отобранном в соответствующих позициях, не совпадали.

— Это как укладка плиток в орфеанских коврах, — сказал Паоло. — Вот только мы не знаем динамики и не можем вывести законы, управляющие переходом от фрейма к фрейму.

Ятима задумалась, а не стоит ли забросить столь тщательное обследование.

— Это безнадежная работа. Не стоит больше дырявить каждый артефакт, пытаясь составить впечатление об Алхимиках по их технологиям.

Паоло отрезвленно кивнул.

— Согласен. Проще всего понять природу этих штук, спросив у их создателей.

Они автоматизировали процесс. Экзоличности будили хозяев, погружали в гибернацию и клонировали по мере необходимости. Они обзавелись восьмимерными органами чувств и восседали на балках восьмимерного спутника Пинатубо, наблюдая, как перпендикулярные пары грациозных трех- и пятимерных артефактов появляются в поле зрения и, повернувшись, исчезают из виду. Они словно бы съезжали по перилам винтовой лестницы, от макросферы к макросфере, от измерения к измерению.