Диаспора

Он утер пот, заливавший глаза. Это только начало. Маленькое знакомство с реальностью. Он попробовал ее на вкус. Быть может, когда-нибудь он наберется смелости и перейдет в полностью пятимерное окружение, облачится в пятимерное тело. В такой форме он бы получил тревожную возможность, метнув вниз случайный взгляд, зацепить краешком глаза фрагменты внутренних органов — как житель Флатландии, высунувший голову из плоскости. Наверно, если не добавлять два измерения к симулированной плоти, то, свались он случайно в квадрально-квинтальную плоскость, динамические качества его окажутся не лучше, чем у бумажной куклы в свободном падении. Но даже приучив анатомию и инстинкты к пятимерному пространству, он не мог бы рассчитывать на его подчинение. Возможности для дальнейшей адаптации остаются всегда. Во плоти он много раз нырял, но общаться с Исходниками-амфибиями у него получалось с большим трудом. Алхимики провели тут по меньшей мере миллиард лет или примерно сопоставимый период макросферного времени, если измерять характеристическими масштабами наиболее вероятных биохимических и кибернетических процессов. Разумеется, как разумные существа, они сами хозяева своей судьбы, а не выбравшиеся на берег рыбы, обреченные пройти по цепи мутаций во имя выживания. Вполне возможно, что они вообще не претерпели изменений, оставшись реалистами (или абстракционистами), верными симуляциям старого мира. Но не исключено, что за истекшие зоны они акклиматизировались в новом окружении. В таком случае общение могло оказаться невозможным, если только Алхимики не снарядили экспедиции им навстречу. Если кто-то заблаговременно не перекинул мостки через пропасть.

В Пилотской Кабине было яблоку негде упасть: отличное окружение, чтобы попрактиковаться в преодолении непредсказуемых препятствий. Орландо обнаружил, впрочем, что большую часть времени молча стоит, очарованный открывающимся видом. Одна стена пентерактового[108] окружения представляла собой сплошное гигантское окно, занятое увеличенным изображением Пуанкаре. Стоять перед нею и с открытым ртом пялиться на звезду было вполне простительно. Перемещение в публичных пятимерных окружениях требовало от Орландо постоянного самоконтроля, куда большего, чем страх ударить лицом в грязь — в строгом смысле слова последней оплошности совершить он физически не мог. Пятимерное тело, снаряженное многочисленными полезными рефлексами, в целом отвечало предполагаемому макросферному стандарту, но полагаться на столь чуждые инстинкты было все равно что управлять роботом-дистантником, чья программа включала так много автономных откликов, что все данные ему инструкции оказывались излишни…

Он смотрел вниз, в окнопол. В пятимерном окружении самые банальные детали оказывали гипнотизирующее воздействие. Тессеракт окошка состыковывался с тессерактом пола[109] не по прямой, а через объем приблизительно кубических очертаний. Стоило ему подумать об этой гиперповерхности как о нижней части прозрачного окна, как тот факт, что он видел весь этот объем одновременно, обретал успокоительный смысл. Но как только он напоминал себе, что каждая точка куба принадлежит также фронтальной гиперповерхности матового пола, как иллюзия нормальности улетучивалась.

Пуанкаре с самого начала им не очень-то благоприятствовала. Даже ее очертания решительно противоречили старым представлениям о кривизне и пропорциях небесных тел. Орландо видел краем глаза, что четырехмерный диск звезды занимает лишь треть тессеракта, которому полагалось его обрамлять. Куда меньше места отсекала от прямоугольника вписанная в него окружность, и это побуждало плохо приспособленную к новым условиям часть его личности воображать, что звезда вот-вот улетит в глубь тессеракта, провалившись между восьмеркой точек сцепления. Конечно, этого не происходило. Поскольку полис подошел к звезде на расстояние, вполне достаточное, чтобы рассмотреть ее континенты «невооруженным» глазом, блеск светила слепил Орландо. Границы гигантских слябов кристаллизовавшихся минералов, что плавали по звездной поверхности, превосходили сложностью все формы трехмерных аналогов; ни одна выветренная долина, ни один коралловый риф не были так восхитительно вычурны, как темный скальный силуэт на фоне раскаленного звездного вещества.

— Орландо?

Он развернулся медленно и осторожно, обдумывая каждое движение и следуя воле тела, но и не прибегая к услугам автопилота. Паоло находился в направлении, которое Орландо обозначил для себя как позади-слева-dexter-gauche, и Орландо повернулся сначала в горизонтальной плоскости, а потом в гиперальной. Сигнатуры ему ни о чем не говорили, однако новая зрительная кора умела обрабатывать выражения пятимерных лиц так же легко, как прежняя, и в четвероногом существе, приближавшемся к нему, Орландо незамедлительно узнал своего сына.