Диалоги об искусстве. Пятое измерение

То же самое чувство возникает у нас, когда мы стоим перед знаменитой статуей скульптора Мирона «Дискобол». Он как бы типизирует определенные качества – равновесие, величавость, совершенство движения. Как говорил один античный более поздний автор: «Эти скульптуры изображали людей такими, какими они должны быть», – то есть это облик идеального человека.

Одна из самых примечательных скульптур Древней Греции этого периода – найденная в Дельфах статуя «Возничего», человека, который правил квадригой лошадей и участвовал в состязаниях. Эта статуя – подлинно греческое произведение. Ведь и «Дискобол», и «Дорифор» в подлинниках не сохранились. То, что мы имеем сейчас в музеях мира, – это копии с копий римского времени, поэтому, конечно, не все в них соответствует тому, что было в греческой скульптуре, а «Возничий» – скульптура именно греческого мастера. Оригинал сегодня хранится в Археологическом музее в Дельфах, а в Пушкинском музее опять-таки представлен слепок. Поразительны сдержанность, спокойствие и вместе с тем огромная энергия и воля, которые заключены в этом персонаже. Гармония этого изумительного, совершенного по красоте образа является как бы аналогом его духовной стойкости. Подобной скульптуры не было создано в последующие века.

Софокл в трагедии «Антигона» через обязательный для греческой трагедии хор говорит нам: «Много в природе дивных сил, но сильнее человека нет». Образ сильного, настоящего, полного достоинства человека являют нам эти статуи.

Эволюция искусства приводит к большей индивидуализации, к более открытым эмоциям, в ряде случаев – к характерности, но на протяжении существования греческого искусства греческая скульптура сохраняет отношение к изображению человека как к изображению идеального образа. При этом происходит обогащение страстностью, патетикой, драматическим пафосом и лирикой, в том числе постепенно начинают открываться возможности более глубокого показа душевной жизни человека, хотя противостояние души и тела в полной мере в греческом искусстве мы так и не увидим.

Огромное значение для появления новых элементов в искусстве того времени имели завоевания Александра Македонского, который, может быть, первым в греческой истории вышел за пределы Ойкумены, как называли греки обитаемую, известную им землю. Он объявил себя богом, его официально признали сыном Зевса – то есть проявилось желание человека возвеличить себя и показать себя героем, равным богам. Александр Македонский действительно был великим завоевателем. Он подчинил себе Персию, создал империю от Дуная до Инда, но он отошел от демократических принципов греческого полиса и создал монархию.

Наступило время, которое называют эллинизмом, – время, когда уже после смерти Александра Македонского в Египте, в Сирии, в Малой Азии сложились свои монархии и греческие традиции смешались с восточными. Постепенно эллинское начало стало превращаться в эллинистическое, то есть связанное с влиянием других культур. Все больше искусство обращалось к поискам характерного, индивидуального, я бы сказала, даже психологически обостренного. На этих основах возникает целый ряд замечательных, великих образов героического искусства.

В музее Лувр, во Франции, хранится знаменитая статуя «Ника Самофракийская». Статуя богини победы была найдена на острове Самотраки в 1863 году французским дипломатом и археологом-любителем Шарлем Шампуазо. Предполагается, что она была создана на Родосе родосским мастером в начале II века до нашей эры, то есть это полностью эллинистическое произведение. Скорее всего, она была посвящена победе в морском сражении, потому что пьедестал для нее был сделан в виде носа корабля. Это совершенный образ, изумительно красивый, мощный, ему даже не мешает то, что скульптура дошла до нас без головы и без рук, с обломанными крыльями. Движение ее тела, ритм складок одежды – мы ощущаем за ними ветер, солнце и огромное пространство, которое она своим движением покоряет. Невероятная сила героического движения человека в пространстве передана замечательно. Вера Мухина, создавая свою скульптурную группу «Рабочий и колхозница», несомненно, где-то в своей памяти хранила и этот великий образ.