Девушки

Тамара еще больше пополнела, движения её стали неторопливы, важны. Любуясь на себя в зеркало, Тамара думала: «Неужели было время, когда я считала свое лицо не совсем красивым?» Она с трудом вспомнила, к чему она тогда могла придраться «Ах да, кажется, нос…

Верно, нос немножко толстоват и курносоват. Но ведь сотни девушек на заводе с идеальными, словно на заказ, точеными носами завидуют ей теперь, Тамаре Комовой, и едва ли не образцом красоты считают её самой природой надменно вздернутый нос?! Впрочем, немного, может, и толстоват, благодушно согласилась у зеркала Тамара, — не беда, я и с таким носом многим париям нравлюсь!»

Странно у неё получается: на заводе её менеё ценят, чем в министерстве. «Л все потому, думала Тамара, что большому начальству с высоты виднеё, кто чего стоит. Вот давно бы пора из бригадиров-наладчиков (беспокойная должность!) перевести её, скажем, в мастера. А работать мастером она сумеёт: административная должность, чего проще! Но тут не миновать просить Леву Белочкина замолвить словечко перед начальством, — раздумывала Тамара, не зная, на что решиться в отношении Титова. — Вот если бы они оба поддержали её!»

Тамара и сама не знала, влюблена ли она в Титова в том смысле, как понимала это Варя. Тамара всегда и во всем руководствовалась в первую очередь материальным расчетом и поэтому считала себя застрахованной от всяких сердечных травм и связанных с ними переживаиий. Так она рассуждала и теперь: Белочкин, как и Титов, инженер. А что касается будущего, то со своим веселым и уживчивым характером Лева нигде не пропадет, а вот у Титова не раз будут неприятности на работе, если случится, что он попадет когда-нибудь к начальнику, который любит, чтобы подчиненные плясали под его дудку. Даже ей, Тамаре, трудно с Иваном: ходи к нему, пиши, а он и ответить не соизволит. И это в то время, когда Белочкин для неё на все готов!

«А чем я хуже этого гордеца Титова? — спрашивала себя Тамара. — Положим, он инженер, зато у меня слава, меня на всем заводе знают и по центральному радиовещанию упоминали однажды. Да, вот еще… он Герой, — к досаде своей вспоминала Тамара, не зная, что противопоставить этому его преимуществу. — Герой, — начинала рассуждать она с кисленькой — улыбкой. — А многие знают о его геройском звании? В цехе и то не все, а на заводе и подавно. На лбу ведь не написано. А звездочка, надо полагать, у тетки засундучена. Как же; мы скромны, мы тихи и прежними заслугами не кичимся! Простофиля он, а не Герой! В одной комнатке со старухой ютится, своей жилплощади не имеёт. Что ж, значит завод не дает ему. Одно дело Герой на фронте, другое — на производстве, — с торжеством заключила Тамара. — Ну, а с потоком еще всякое может быть, с ним и загреметь недолго. Нет, к чертям, унижаться перед Титовым не стану. Чего доброго, Левушку из-за него потеряешь, он и так уж слишком долго ревнует».

Но не в характере Тамары Комовой было так просто отказаться от человека, которого она привыкла считать когда-то своим поклонником. «Хоть нервы Варьке потреплю», — мстительно думала она, распуская всюду слухи о том, что вот Титов, пообещав жениться на ней, бросил её, как самый бездушный, легкомысленный эгоист, хотя она и не нуждается в нем.

А Варю предостерегла:

— Я похитреё тебя, и то обманул. Ой, Варька, смотри!…

И Варя смотрела на неё молча, презрительно, хотя знала, что Тамару этим не проймешь. Но и пускаться с ней в объяснения было выше её сил! Отстанет же она когда-нибудь. А пока… Как все это тяжело и неприятно, и обидно как!.. Ну пусть бы другая кто, не Тамарка Комова!

Титов в это время, встречаясь с Варей, не мог не заметить с болью в душе, как что-то неладное прокрадывалось в их отношения: мучился и не знал, что делать. Он понимал, что за любовь надо драться, тысячами видимых и невидимых нитей соединить жизнь Вари со своей!

Иван несколько дней ходил подавленный и злой, затаенно присматриваясь, с кем и как ему предстоит драться за неё, за свою любовь. Он ревниво оберегал в душе мечту о такой любви, которая выпадает на долю человека, может быть, один раз в жизни. И вот судьба не обошла его, не обделила, сохранив ему первозданную свежесть и силу чувств. Но никогда и ни с кем он не испытывал такой странной сковывающей его робости, какую испытывал теперь с Варей. Иван чувствовал себя смешным влюбленным мальчиком, сердился, с горечью убеждаясь, что так легко рухнула перед Варей его хваленая, тренированная годами выдержка. Однако надо было как-то действовать, и Иван, принуждая себя преодолевать робость, заговаривал с Варей, подходил к её станкам ча ще, чем того требовалось по работе.

В темно-зеленом халате с туго перетянутым но талии ремешком, с подобранными под берет волосами, она походила со стороны на тонкого подростка-мальчика. Тем неожиданно красивеё было её строгое продолговатое девичье лицо с задумчивым взглядом карих глаз.