Девушки, которые никогда не спят

— Как же мне надоела эта дракклова жара! — воскликнула она на родном языке, словно это могло помочь.

— Жара лучше, чем холод, — насмешливо ответила ей на французском Флёр, как раз в этот момент появившаяся на веранде с двумя бутылками пива в руках. — Хотя ты же англичанка, Гермиона, а у вас всё не как у нормальных людей, даже погода.

Флёр, как и она, была полностью обнажена, если не считать стильных тёмных очков и ослепительно блестящих на солнце серёжек. Демонстративно покачивая бедрами, она неторопливо направилась к Гермионе. Её изящные босые ступни утопали в траве, а распущенные светлые волосы свободно ложились на аристократически прямую горделивую спину и плечи. Крепкие груди с украшенными золотыми колечками розовыми сосками подрагивали в такт её движениям. Покрытое безупречным загаром, её тело было телом хищной кошки, прекрасной и грациозной, словно всегда готовой к прыжку. Как и все, в ком текла кровь вейл, Флёр была поразительно красива, и знала об этом, не стыдясь своей наготы, а наслаждаясь ею.

Гермиона не сомневалась, что, пожелай она этого, Флёр стала бы успешной фотомоделью и публиковалась бы на обложках самых популярных маггловских журналов, но это было бы для её деятельной и живой натуры слишком скучно. Природа — гениальный скульптор — одарила Флёр фигурой, даже досконально изучив которую, Гермиона не могла бы найти в ней ни единого недостатка. Её не портили и многочисленные, но не безобразные шрамы, неизбежные при работе ликвидатора проклятий. Не самой безопасной, но очень неплохо оплачиваемой.

Отец Флёр мог бы обеспечить свою любимую дочь практически всем, что она пожелает, но Флёр нравилась её работа, несмотря на сопряжённость с довольно большим риском получить что-нибудь настолько неприятное, что с этим проклятием не сможет справиться даже практически всесильная волшебная медицина. Благодаря отсутствию потребности во сне и отдыхе Флёр полюбила работать по ночам, предпочитая светлое время суток проводить вместе с Гермионой.

С детства обожающая рисовать, Флёр потратила немало времени, обучаясь созданию живых портретов в Бобатоне. После его окончания живописью она занималась лишь для души, и значительную часть её работ составляли потрясающе реалистичные изображения Гермионы. В будущем Флёр планировала открыть собственную выставку, и у Гермионы не было сомнений, что она будет иметь успех. Но пока ещё никому не известная художница грациозно соскользнула в бассейн, устраиваясь на ступеньке рядом с ней, и протянула ей одну из бутылок.

— Никогда ты меня не убедишь, что такая духота — это нормально, — проворчала Гермиона, с наслаждением отпивая холодного пива и не переставая обмахиваться самодельным веером.

— Температура лишь на пару градусов выше обычной, — пожала плечами Флёр, тоже прикладываясь к своей бутылке.

— Прошлое лето мне понравилось больше.

— Оно было неприятным исключением, — усмехнулась Флёр.

— Никак к этому не привыкну, — проворчала Гермиона, скорчив недовольную мордашку. — Работать просто невозможно.

— Привыкнешь, — махнула рукой Флёр, поглаживая себя по животу. — Я же привыкла к вечным английским дождям, когда участвовала в турнире...

— В случае Хогвартса — шотландским дождям, — поправила её педантичная Гермиона.

— …а здесь всего-то и нужно — это сбросить одежду, — проигнорировала её уточнение Флёр.

— И к этому тоже.

Сама Флёр, в отличие от Гермионы, как многие люди искусства, не видела в наготе ничего неприличного. Разумеется, в их особняке и прилегающем к нему саду она тоже не надевала ничего, более того, настояла, чтобы и Гермиона последовала её примеру. Сначала это показалось Гермионе странным, но внезапно оказалось даже комфортно, пусть поначалу и несколько непривычно. Но, пустив в свою самую личную жизнь Флёр, она давно усвоила, что привычки имеют обыкновение меняться.

— В женском теле не может быть ничего неприличного! — возмущенно воскликнула всегда любившая поспорить на эту тему Флёр, проводя рукой по своей груди и животу. — Оно создано самой природой, а значит, прекрасно прежде всего именно в своем естественном, ничем не прикрытом виде, в котором появилось на свет из материнского чрева. В том, в котором его тысячи раз изображали величайшие живописцы!

— Ты опять забываешь, что меня воспитывали по-другому, — усмехнулась Гермиона. — Мои консервативные родители с тобой никогда бы не согласились, а застрявший в средневековье британский магический социум тем более. Существование подобных взглядов и однополой любви в нём не чей-то личный выбор, а покушение на традиционную систему ценностей. Сейчас я благодаря тебе освободилась от многих предрассудков, но воспитана-то на них. Ты же сама не так давно была в Хогвартсе, Флёр, о какой красоте открытого тела ты говоришь? Помнишь, как все смотрели на твой купальник во время второго испытания на турнире? Эти установки так крепки, что даже те, кто вырос в маггловском мире, привыкают к мантиям на все случаи жизни, а обнажить перед кем-то коленки для многих волшебниц уже жуткая смелость.

— Но ты-то так не считаешь!