Девушка ждёт

– Я слышал, что Халлорсен покаялся в своих злодеяниях, – сказал он, когда шурин кончил, – это дело рук Динни. Пожалуй, нам надо с ним повидаться – не здесь, у нас нет повара, Эм все еще худеет, – мы можем поужинать в Кофейне.

И он поднял телефонную трубку.

Профессора Халлорсена ожидали в гостинице к пяти часам и обещали сразу же все ему передать.

– Такие дела скорее идут по ведомству министерства иностранных дел, чем полиции, – продолжал сэр Лоренс. – Сходим-ка мы повидаться со старым Шропширом. Он должен был хорошо знать твоего отца, Кон, а его племянник Бобби Феррар – одно из немеркнущих светил министерства иностранных дел. Старый Шропшир всегда сидит дома.

В особняке Шропширов сэр Лоренс спросил:

– Можно видеть маркиза, Поммет?

– Кажется, у него сейчас урок, сэр Лоренс.

– Урок – чего?

– Гейнштейна… кажется так, сэр Лоренс?

– Значит, слепой взял в поводыри слепого и надо его выручать. Впустите нас при первой же возможности, Поммет.

– Слушаю, сэр Лоренс.

– Восемьдесят четыре года – и изучает Эйнштейна! Кто сказал, что аристократия вырождается? Хотел бы я, однако, взглянуть на того типа, который его учит: вот, верно, мастер заговаривать зубы, – со старым Шропширом шутки плохи.

В эту минуту в холле появился человек аскетического вида с изрядной лысиной и холодным, непроницаемым взглядом; взяв со стула шляпу и зонтик, он вышел на улицу.

– Поглядите на него! – сказал сэр Лоренс. – Интересно, сколько он берет за урок? Эйнштейн – непостижим, он вроде электрона или витамина; это самый наглядный случай вымогательства, какой мне попадался в жизни. Пойдем.

Маркиз Шропшир разгуливал по кабинету, покачивая головой в такт своим мыслям.

– А, молодой Монт! – сказал он, повернув к ним энергичное румяное лицо с седой бородкой. – Видали этого человека? Если он вам предложит давать уроки по теории Эйнштейна, – не соглашайтесь. Он так же не может объяснить, что такое ограниченное и в то же время беспредельное пространство, как и я.

– Этого не может и сам Эйнштейн.

– Я еще слишком молод, чтобы заниматься чем-нибудь, кроме точных наук, – сказал маркиз. – И я его прогнал. С кем имею удовольствие познакомиться?..

– Мой шурин, генерал сэр Конвей Черрел, и его сын, капитан Хьюберт Черрел, кавалер ордена «За особые заслуги». Вы, наверно, помните отца Конвея – он был послом в Мадриде.

– Да, да, ну конечно! Я знаю и вашего брата Хилери – огонь, а не человек. Садитесь! Садитесь, юноша. В чем дело, Монт-младший, – вы не насчет электричества?

– Не совсем, маркиз; скорее по поводу выдачи преступника.

– Вот как?

Маркиз поставил ногу на стул и облокотился о колено, подперев рукой подбородок. Пока генерал рассказывал, он продолжал стоять в такой позе, разглядывая Хьюберта, – тот сидел, сжав губы и опустив глаза. Когда генерал окончил, маркиз спросил:

– Кажется, ваш дядя сказал, что вы кавалер ордена «За особые заслуги». Получили на войне?

– Да, сэр.

– Сделаю, что смогу. Покажите, пожалуйста, шрам.

Хьюберт закатал левый рукав, расстегнул запонку и показал руку; длинный зловещий шрам тянулся от кисти почти до самого локтя.

Маркиз тихонько свистнул сквозь зубы, – они еще были у него настоящие.

– Легко отделались, молодой человек.

– Да, сэр. Я заслонился рукой как раз, когда он ударил.

– А потом?

– Отскочил и застрелил его, когда он бросился на меня опять. Тут я потерял сознание.

– Вы говорите, что избили этого человека за то, что он плохо обращался с мулами?

– Он постоянно их мучил.

– Постоянно? – повторил маркиз. – Кое-кто полагает, что владельцы боен и Зоологическое общество тоже мучают животных, но я что-то не слышал, чтобы их там били. Как видите, на вкус и на цвет товарищей нет. Дайте-ка подумать, чем я могу помочь. Скажите, Монт-младший, Бобби в городе?

– Да, маркиз. Вчера я видел его в Кофейне.

– Я позову его завтракать. Если не ошибаюсь, он не разрешает детям заводить кроликов и держит собаку, которая кусается. Это, вероятно, то, что нам надо. Всякий, кто любит животных, с радостью изобьет всякого, кто их не любит. А теперь, прежде чем уйти, скажите-ка мне, Монт-младший, что вы об этом думаете?

Маркиз пошел в угол, взял прислоненный к стене холст и повернул его к свету. На нем была весьма приблизительно изображена раздетая молодая женщина.

– Это Стейнвич, – сказал маркиз. – Сможет она кого-нибудь соблазнить, а? Если ее повесить.

Сэр Лоренс вставил в глаз монокль.

– Школа продолговистов, – сказал он. – Вот что получается, маркиз, когда живут с высокими женщинами. Нет, соблазнить она никого не может, зато расстроит пищеварение, – зеленое тело, волосы цвета помидора, вся в кляксах. Вы ее купили?

– Да как вам сказать… – ответил маркиз, – но, говорят, она дорого стоит. А вы… вы бы случайно ее не взяли?

– Для вас, сэр, я готов на многое, но только не на это! Нет, – повторил сэр Лоренс и попятился, – только не на это!