Девушка ждёт

– Дед его умер в смирительной рубашке. Если бы не война, с Ферзом, может быть, ничего бы и не случилось, но кто знает? Наследственное сумасшествие! Какая несправедливость! Нет, Динни, я не верю, что милосердие божие проявляется в форме, понятной нам, людям, или что оно похоже на наше милосердие. Всеобъемлющая созидательная сила, божественное провидение без начала и конца – это я еще могу допустить. Но заставить эту силу печься о нас, смертных, – увы, невозможно. Взять хотя бы сумасшедший дом! О нем ведь страшно и подумать. А раз так, каково же несчастным, которых туда упекли? Люди отзывчивые шарахаются от них и отдают их во власть людям черствым, – и тут уж да поможет им бог!

– Но, по-твоему, бог и не думает им помогать.

– Кто-то когда-то сказал, что помощь человека человеку – это единственное проявление божественного начала.

– А дьявольского начала?

– Зло, причиняемое человеком человеку, а я бы добавил: и животным…

– Но ведь это чистейший Шелли, дядя.

– Лестное сравнение. Но я, кажется, начинаю совращать тебя с пути истинного.

– Нельзя совратить с пути, по которому не идут. А вот и Окли-стрит. Хочешь, я зайду и спрошу Диану, не нужно ли ей чего-нибудь?

– Еще бы! Я подожду тебя на углу, и большое тебе спасибо.

Динни подошла к дому быстрым шагом, не глядя по сторонам. Ей открыла все та же горничная.

– Я не хочу входить, но вы узнайте потихоньку у миссис Ферз, все ли в порядке и не нужно ли ей чего-нибудь. И скажите, что я остановилась у миссис Майкл Монт, но готова в любую минуту приехать и побыть у вас, если миссис Ферз захочет.

Служанка ушла, а Динни вся превратилась в слух, но сверху не доносилось ни звука.

– Миссис Ферз велела вас от души поблагодарить, – сказала, вернувшись, горничная, – она непременно даст знать, если вы понадобитесь. Сейчас у нас все в порядке, мисс, но – боже мой! – мы совсем потеряли голову, хоть и надеемся на лучшее. И еще миссис Ферз вам кланяется и просит мистера Черрела не беспокоиться.

– Спасибо; передайте ей от нас привет и скажите, что мы всегда к ее услугам.

Таким же быстрым шагом, не глядя по сторонам, Динни вернулась к Адриану. Она передала ему слова Дианы, и они пошли дальше.

– Мучительная неизвестность, – сказал Адриан, – что может быть страшнее?. Боже мой, и сколько это будет продолжаться? Но ведь она просила не беспокоиться… – И у него вырвался невеселый смешок.

Стало темнеть, и в этом неверном полумраке пролеты улиц и мостов были словно оборваны безрадостной мглой. Но зажглись фонари, сумерки отступили, дома снова приобрели очертания, контуры их смягчились.

– Динни, дорогая, – сказал Адриан, – какие уж тут со мной прогулки; давай вернемся.

– Тогда пойдем к Майклу, вместе поужинаем, – пожалуйста, дядя!

Адриан покачал головой.

– Таким, как я сейчас, не место на пиру. Да я и держать-то себя за столом прилично не сумею, как говорила твоя няня.

– Она вовсе этого не говорила, не так уж она была строга. Няня у нас была шотландка. А Ферз – шотландская фамилия?

– Предки его, возможно, и вышли из Шотландии. Но Рональд – из Западного Сассекса, откуда-то с Меловых холмов на юге Англии; старинный род.

– А тебе не кажется, что в старых семьях много странностей?

– Почему? Правда, когда в старой семье случается что-нибудь неладное, это сразу бросается в глаза: ведь старые семьи у всех на виду. Однако в старых семьях гораздо меньше браков между близкими родственниками, чем в деревне.

Стараясь его отвлечь, Динни продолжала:

– Ты не думаешь, что старинный род имеет свои преимущества?

– А что такое старинный род? В известном смысле все семьи одного возраста. Но если ты имеешь в виду достоинства, которые вырабатываются в результате скрещивания из поколения в поколение внутри определенной касты, – не знаю. Конечно, можно говорить о «хорошей породе», как мы говорим о собаках или лошадях, но такую же породу можно получить в любых благоприятных природных условиях, например, в горных долинах на севере Англии или у моря – всюду, где людям живется получше. Здоровая порода дает здоровое потомство – в этом нет сомнений. Я помню деревни на севере Италии, где нет никакой знати, – однако все жители там красивые и породистые. Но если речь идет о потомстве от гениев или людей выдающихся – тут я сильно опасаюсь, не получится ли уродство вместо гармонии. Семьи с военными или флотскими традициями, где родоначальниками были солдаты и моряки, пожалуй, счастливее других: они получили в наследство хорошее здоровье и не слишком много ума; зато наука и коммерция очень калечат людей. Нет! Единственное, в чем, по-моему, старинные семьи имеют свои преимущества, – это в том воспитании, какое они могут дать детям: им прививают определенные традиции, внушают определенные моральные устои; пожалуй, у них больше возможностей и на ярмарке невест; они растут на свежем воздухе; наконец им проще определить свое призвание и вступить на избранный путь. То, что называют «породой» в человеке, – свойство скорее духовное, чем физическое. Наши мысли и чувства зависят главным образом от традиций, привычек и воспитания. Но я, наверно, тебе надоел.