Девочки Гарсиа

– О нет, – застонала вторая дочь. – Сколько можно…

Карла испепелила ее взглядом.

– Сколько негатива, – она кивнула своему мужу, словно в подтверждение чего-то, что они уже обсуждали.

– Вы только послушайте этот жаргон, – парировала вторая дочь, закатив глаза.

– Послушайте меня. – Мать сделала глоток вина и слишком резко поставила бокал, обрызгав себе ладонь. Она подняла глаза к потолку, словно перенесясь назад, в то время, когда они жили на Острове. Ох уж эти ливни! Протечки, протечки – ни одна крыша не выдерживала сезона дождей. – Вам же известно, что когда мы только поженились, то были очень-очень бедны? – Отец кивнул, он помнил это. – А ваша сестра… – истории всегда рассказывались так, словно дочери, о которой шла речь, не было рядом, – ваша сестра хотела новые кеды. Она круглые сутки сводила меня с ума: «Хочу кеды, хочу кеды!» В общем, какие тут кеды, если мы не могли свести концы с концами! Знали бы вы, девочки, через что мы прошли в те дни. Словами не описать. Четыре – то есть нет, тогда вас было три – три девочки и никакого дохода…

– Ну, – встрял отец, – я работал.

– Ваш отец работал. – Мать нахмурилась. Она терпеть не могла, когда ее рассказ прерывали. – Но его мизерной зарплаты едва хватало на аренду. – Отец нахмурился. – Нам помогал мой отец… – доверительно сообщила мать.

– Это была всего лишь ссуда, – объяснил отец своему зятю. – Я вернул все до последнего гроша.

– Это была всего лишь ссуда, – продолжала мать. – Короче говоря, у нас не было денег даже на такую маленькую роскошь, как кеды. Но она круглые сутки сводила меня с ума: «Хочу кеды, хочу кеды!»

Мать была хорошей пародисткой, и все смеялись, попивая вино. Муж Карлы медленными, чувственными движениями помассировал ей шею.

– Но Господь милостив и всегда помогает. – Не будучи особенно религиозной, мать любила, чтобы в ее сюжетах проглядывало божественное провидение. – По чистой случайности по соседству с нами жила очень милая дама с дочкой, которая была чуть постарше Карлы и несколько крупнее…

– Намного крупнее. – Отец раздул щеки и состроил забавную рожицу, чтобы показать насколько.

– Нью-йоркская бабушка этой девочки прислала ей на день рождения кеды, не подозревая, что девочка сильно выросла и эти маленькие кеды будут ей малы.

Отец продолжал сидеть с раздутыми щеками, потому что третья дочь принималась хихикать при каждом взгляде на него. Она никогда не умела пить.

Мать подождала, пока дочь возьмет себя в руки, и бросила отрезвляющий взгляд на отца.

– И вот эта милая дама предложила мне кеды, потому что знала, как Карла изводила меня. И знаете что? – Стол выжидал, предоставляя матери удовольствие ответить на собственный вопрос. – Они пришлись ей точь-в-точь впору. Господь усмотрит[28], – повторила мать, кивая. – Но сеньориту мисс Карлу не устраивали белые кеды. Она хотела красные, и только красные. – Мать закатила глаза, прямо как вторая дочь закатывала глаза на старшую. – Вы можете в это поверить?

– Ага, – сказала вторая дочь. – Я могу в это поверить.

– Какие мы враждебные, – парировала Карла. Муж прошептал что-то ей на ухо. Оба рассмеялись.

– Дайте мне закончить, – попросила мать, предчувствуя ссору.

Младшая дочь встала и подлила всем вина. Третья дочь перевернула свой бокал вверх ножкой и без особого воодушевления захихикала, когда отец специально для нее снова раздул щеки. Ее собственные щеки побледнели, а веки стали тяжелыми; она подперла голову рукой. Однако мать была слишком поглощена рассказом, чтобы просить ее убрать локоть со стола.

– Я сказала вашей сестре: «Или белые кеды, или никаких!» Тогда наша Карла разъярилась, швырнула их через всю комнату и завопила: «Красные кеды, красные кеды!»

Четыре девочки заерзали на стульях: им не терпелось добраться до конца истории. Муж Карлы ласково погладил ее плечо, словно ласкал грудь.

Мать торопливо закончила:

– Так вот, приходит ваш отец, избаловавший вас всех до безобразия. – Отец улыбнулся со своего места во главе стола. – Спасает кеды и тайком шепчет Карлите, что она получит свои ненаглядные красные кеды, раз ей так хочется. А потом я нахожу их на полу в ванной: эти двое перекрасили кеды моим красным лаком для ногтей!

– За мами, – смущенно произнес отец, поднимая свой бокал. – И за красные кеды, – добавил он.

Комната загудела от смеха. Дочери подняли бокалы.

– За красные кеды.

– Классика, – сказал психоаналитик, подмигнув жене.

– Не какие-нибудь, а красные, – добавила Карла с нажимом на последнее слово и покачала головой.

– Господи Иисусе! – застонала вторая дочь.

– Господь усмотрит, – изрекла мать.

– Красные кеды, – повторил отец, пытаясь вызвать новый приступ смеха. Но все уже устали, а третья дочь даже заявила, что ее сейчас вырвет.

Йоланда, третья из четырех дочерей, стала школьной учительницей, хотя и не специально. Первые несколько лет после магистратуры она указывала себя в опросниках и налоговых декларациях как поэтессу, а позже – как «писательницу/учительницу». Наконец, осознав, что за много лет ничего толком не написала, она объявила семье, что уходит из поэзии.