Девочка у моста

Эйглоу работала у себя в саду в Фоссвогюре, когда перед ней откуда ни возьмись предстал Конрауд: он пришел прямо из клиники, поскольку ему не терпелось поделиться с ней новостями о пожаре и о спрятанном внутри куклы рисунке, а также своим подозрением, что в момент смерти Нанна была беременна. Сад у Эйглоу был небольшим, но ухоженным, с аккуратно скошенной травой и подрезанными деревьями. Она высадила в нем кусты вереска и другие цветущие по осени растения, которые тянулись к солнцу. Гостей Эйглоу не ждала, поэтому, заметив Конрауда, не смогла скрыть удивления. Вдоль стены дома выстроились садовые стулья, с разложенными на них мягкими подушками, а еще там имелся стол со стеклянной столешницей. Эйглоу предложила Конрауду присесть, а сама вошла в дом, но почти сразу вернулась с парой стаканов и кувшином, наполненным водой, в которой плавали дольки лимона. Разливая воду по стаканам, она отметила, какая прекрасная стоит погода, и добавила, что по прогнозу метеорологов, тепло продержится еще несколько дней. Когда они сделали по глотку воды, Эйглоу сказала:

— Ну вот, а теперь чувствуй себя как дома и рассказывай, почему ты такой мрачный в этот солнечный день.

— Я нашел куклу, — сообщил Конрауд без тени радости.

Эйглоу непонимающе уставилась на него, будто и не надеялась когда-нибудь услышать эти слова.

— Все эти годы она была у Лейвюра. Он попытался сжечь ее в камине, но чуть не сгорел сам. А еще и дом свой спалил.

Эйглоу вскочила со стула, будто только в эту секунду поняла, о чем говорит Конрауд.

— Не могу в это поверить! — воскликнула она в полном изумлении. — Ты серьезно? Она еще… существует?!

Конрауд кивнул.

— Так что ты сказал по поводу Лейвюра? — не отводя от него взгляда, спросила Эйглоу. — Он что, поджег себя?

— Я только что навестил его в клинике. Он восстанавливается — что удивительно, учитывая состояние, в котором он находился, когда я его вынес из огня.

— А ты-то как там оказался?

— Я выяснил, что куклу отдали ему еще тогда — в шестьдесят первом. Однако во время нашей первой беседы он мне этого не рассказал — посчитал, что это его личное дело, — и он, в общем-то, прав.

— Но тогда… почему же ты совсем не рад? Это ведь отличная новость! Или ты думаешь, что это не та кукла?

— Да нет, к сожалению, та.

— К сожалению? А где она сейчас? Она у тебя? Я могу на нее взглянуть?

— На данный момент она у полиции, — ответил Конрауд. — А точнее, у криминалистов. У нее внутри мы обнаружили одну вещь, из-за которой вся эта история предстает в совершенно ином свете. Мы нашли в кукле рисунок, на котором, Нанна, по-моему, изобразила саму себя. Как Лейвюр, так и Эймюндюр утверждают, что у девочки был несомненный талант к изобразительному искусству, и, увидев тот рисунок, я не смог с ними не согласиться. Однако, как это ни странно, Нанна нарисовала себя… в интересном положении. Будто в тот момент она носила под сердцем ребенка.

У Эйглоу глаза на лоб полезли:

— Над ней кто-то надругался?

— Вот тут ясности нет — на этот счет могут быть разные гипотезы. Но одной из них, безусловно, является сексуальное насилие.

— Но, может, на рисунке какая-нибудь другая… девушка.

— Возможно.

— Или она нарисовала то, чего не было на самом деле, — в том возрасте у детей буйная фантазия.

— Ну да.

— Теперь-то я понимаю, почему Нанна требует свою куклу обратно, — сказала Эйглоу с уверенностью. — Знаю, почему она ее разыскивает. Вот в чем причина — эта кукла для нее очень важна.

— Я-то полагаю, что это чистое совпадение, что…

— А Лейвюр, значит, намеревался сжечь ее?

— Да, но…

— А в результате чуть не сгорел сам?

— Ну да…

— А кукла? Она осталась невредимой?

— Верно.

Эйглоу посмотрела на Конрауда взглядом, который говорил о том, что дальнейшие рассуждения излишни.

— На рисунке действительно Нанна, — сказала она. — Ее изнасиловали. А когда последствия насилия стали заметны, ее убили — утопили в Тьёднине. Разумеется, это сделал тот, кто над ней надругался.

— Но расследование ничего подобного не выявило.

— Тоже верно, но ведь ты и сам считаешь, что проведено оно было весьма посредственно. Необходимо эксгумировать Нанну. Мы обязаны установить истину. Я говорю серьезно: нельзя сидеть сложа руки.

— Я уже беседовал с моими бывшими коллегами из полиции — по их мнению, имеющихся свидетельств недостаточно для того, чтобы эксгумировать тело и возобновить расследование, — объяснил Конрауд, но по выражению лица Эйглоу он понял, что она готова лично поехать на кладбище и выкопать из могилы гроб с останками Нанны, лишь бы выяснить, что же в действительности произошло. Сам Конрауд не имел бы ничего против подобного шага, но в то же время понимал, что Марта права: улик, которые оправдывали бы такое решение, не было.

— Мне придется еще раз поговорить с Эймюндюром, — сказал он. — Необходимо понять, как он отреагирует на вопросы о насилии, которому, возможно, подвергалась Нанна. Нужно копнуть поглубже и отыскать недостающие элементы.

— Но ведь ее мама должна была бы об этом знать? — заметила Эйглоу.

— О чем?

— О том, в положении ли Нанна.