Девочка с косичками

«Наконец-то!» – думаю я. И все же испуганно сжимаю руку моего фрица. Это уже не игра. Сейчас все начнется по-настоящему. Фриц поспешно застегивает штаны и успокаивающе берет меня за руку. Я застываю на месте, хотя и знаю, что это кричал Франс. Но облегчения не чувствую.

– Здесь частная собственность! – кричит Франс. – Немедленно уходите! Иначе я сообщу ортскоменданту Фройде.

Молчание.

– Verstehen Sie mich? – кричит Франс. – Verschwinden Sie![27]

– Entschuldigung!

Фриц щелкает каблуками, я отпускаю его, и мы поворачиваем назад. Он снова берет меня за руку и сжимает ее, успокаивающе сжимает. Рядом со мной ты в безопасности, говорит его рука, теплая и сильная. А я привела его на расправу. Я предательница. У меня сжимает горло, как от удушья. И тут… Тут сзади раздаются торопливые шаги, обнажается нож. Я его не вижу, но знаю, что это так. Знаю, что нож врезается в спину фрица. Глухой треск: лезвие разрывает шинель, проходит между ребрами и вонзается в сердце. Рука фрица выскальзывает из моей. Он со стоном падает. Медленно падает. Сперва замирает и какой-то миг стоит как вкопанный, делает неуверенный шаг вперед, прочь от меня, потом снова назад и смотрит на меня широко распахнутыми, полными упрека глазами. Падает на колени, хрипло шепчет: «Du…»[28] И ничком валится на землю. Из его спины торчит рукоятка ножа. Ненужная теперь фуражка соскальзывает с головы и откатывается в сторону. Руки и ноги еще какое-то время подергиваются. Потом замирают, и вот он лежит передо мной без движения, на тропе, уткнувшись лицом во влажную землю. Я вся съеживаюсь, вот-вот упаду сама. Но не падаю. Я не в силах шелохнуться. Кажется, я чую запах его крови – запах теплой влажной земли и железа. Снова слышу глухой звук ножа, вонзающегося в спину. Снова чувствую горячую руку фрица. Чувствую, как она выскальзывает из моей.

Вдруг рядом возникает Виллемсен, толкает меня к дереву.

– Постой там, – шепотом приказывает он. Старик запыхался: в груди у него пищит и хрипит. – Покарауль.

Маленькая Фредди срывается с места и со всех ног бежит домой. Другая Фредди говорит «да» и смотрит на фрица. На его бездыханное тело. Как он может быть мертвым, если только что был такой живой? «Чудесный вечер для прогулки».

Быстро и молча Франс и Виллемсен снимают с моего фрица всю одежду, словно свежуют дичь. Мой фриц. Их охотничий трофей. Заворачивают подкованные сапоги и фуражку в форму, так что получается сверток. Все это им еще пригодится. Пистолет исчезает в кармане Франса. Затем каждый из них берет фрица за руку, и они стаскивают голое тело с тропы.

Без формы фриц уже не фриц. Туловище и ноги волочатся по земле, он напоминает большого белого зверя с красной спиной. Его лицо повернуто к земле, в которой он исчезнет. Его подтаскивают к свежевыкопанной могиле, сваливают в нее и засыпают землей и листьями. Я заметаю веткой следы, оставшиеся от тела. Франс набрасывает сверху ветки и мох.

– Ты первоклассный мясник, – шепчет Франс Виллемсену, – но, слава богу, для следующего у нас теперь есть пули.

Этот фриц – второй мертвый человек, которого я вижу. Первым была бабушка с отцовской стороны. С ее смертью было трудно смириться. Смерть этого – совсем другое дело, убеждаю я себя. Но перед глазами стоит его лицо. Его лицо с голубыми глазами и широкими темными бровями. Рот с мясистой нижней губой. Его лицо не так уж сильно отличается от лица Франса, Абе или моего отца. Он такой же, как мы. Генрих. Мужчина. Отец. Фриц. Человек.

Хейнци больше не увидит своего отца.

У меня сводит желудок, ко рту неудержимо подкатывает рвота. Я сгибаюсь, и из меня выплескивается поток коричневой жидкости. Но это лицо теперь навсегда останется в моей памяти.

Чуть погодя мы с Трюс едем домой. Франс сказал, уже почти одиннадцать, вот-вот наступит комендантский час: находиться на улице нельзя, нужно торопиться. Сестра крутит педали, я сижу сзади. Две монеты жгут карман моего пальто. Мы молчим, но я не плачу, только дрожу.

Дома я забиваюсь в угол дивана, а Трюс опускает светомаскировочные занавески. Сестра приносит чаю, но я к нему не притрагиваюсь, и она выпивает его сама. Мы вроде бы вместе, но не вместе. Ложимся на кровать прямо в одежде, спиной друг к другу. Как будто нам стыдно. Что-то произошло. Что-то, что оборвало мое детство. Но мы все так же молчим. У нас просто не хватает слов. Засыпаю я только через несколько часов, но, когда просыпаюсь, понимаю, что ничего не изменилось. Мой фриц по-прежнему мертв.

8

– Отличная работа, девочка! – хвалит меня Франс.

Сегодня из мужчин явились всего трое: Сип, Франс и Абе. Ян, как обычно, исчезает, как только мы переступаем порог. Он помогает Франсу, но в нашей группе не состоит.

Абе согласно кивает, пожимает мне плечо, и я непроизвольно улыбаюсь. Трюс бросает мне неодобрительный взгляд, но я и без того уже залилась краской. Пожимаю плечами: мол, не так уж было и трудно. Но предавать кого-то, пусть даже и мерзавца, я больше не стану, никогда.

Нет! Нельзя так думать. Это не предательство, это сопротивление!

Франс кладет в карман брюк рейхсмарки, которые я ему отдала.