Девочка Рустама

— Как ты хочешь, Полина? — спрашивает мужчина хрипло, — хочешь, чтобы я тебя нежно трахнул или медленно вошел в тебя?

В ответ на эти слова его орган дернулся. Я почувствовала это влажной кожей, и мое тело вздрогнуло следом.

Тело откликнулось.

Оно всегда откликалось. Сопротивление было лишь в моей голове. И оно же осталось.

То, что так злит и притягивает Рустама — непокорность в мыслях и отзывчивость телом. Предел его мечтаний и желаний.

Рустам напряженно дышит, пристально наблюдая за каждой моей реакцией. И реакция ему нравится.

Я прикрыла глаза, чувствуя его блуждающий взгляд на себе. Он был всюду. От тяжелого дыхания моя грудь высоко поднималась, и Рустам следил за этим с бешеным желанием. От каждого его толчка — ненастоящего, дразнящего — я дергалась и непроизвольно сводила колени вместе, а он опускал взгляд и словно рентгеном видел, как я сжимаюсь внутри. И толкался еще и еще.

Пока я не выкрикнула:

— Нежно! Медленно-о-о… боже… — застонала я, ведь он не дослушал меня.

Он подался бедрами вперед. Я думала — дразнит, а он проник до конца. Проникал медленно, долго. Пока не выкрал мой глухой стон.

— Моя девочка… — процедил он в ответ, сильно сжав челюсти.

С каждым толчком его взгляд лишь тяжелел. Хватка становилась сильнее. Рот приоткрывался, выдавая напряженное дыхание.

Рустам был бешено возбужден.

Я вновь прикрыла глаза и откинулась на спину. Позволила делать с собой все, что он хочет. Ведь это услада для Рустама — моя покорность, отзывчивость, мои стоны. Сильные руки перехватили меня под колени и дернули на себя. Я застонала от очередного толчка, крепко вцепившись в его руки.

— Родная… ты мой кислород, — хрипел он, вбиваясь в меня нежно, — и когда-нибудь… ты перестанешь сопротивляться мыслями…

Как Рустам и обещал.

Он брал меня нежно. Медленно. Тягуче и плавно.

Лишая рассудка.

Лишая дыхания.

— Мы связаны… ты примешь это, моя девочка. Ты моя, я твой.

А пока его принимает лишь мое тело. Безоружное и податливое, полная противоположность моим мыслям.

Я все больше дрожу. Дергаюсь следом в такт его толчкам. Их становится все больше и больше. Он толкается в глубину, задерживаясь и отпуская. Стоны заменяются хрипом.

— Скорее… Рустам, скорее… — прошу, задыхаясь.

— Нельзя скорее. Терпи, моя девочка… — усмехнулся он хрипло.

Я нахмурилась, а Рустам также медленно вышел… чтобы вновь заполнить меня собой.

И тогда я решительно уперлась руками в его грудь.

— Отпусти, — прошу тихо.

И Рустам делает это. С трудом, с хрипом, но он отпускает меня, посчитав мое сопротивление красным светом.

А едва он сел на кресло, как я не совсем умело забралась на него сверху. Точнее совсем не умело. Щеки опалил румянец, и я на миг растерялась.

— Конфета… что творишь?! — с шумом втягивает в себя воздух.

— Теперь я… главная, — прошептала я, пробуя новую для себя роль.

Пока нас не тормозит звонок в дверь. Резкий, короткий.

Сердце ухнуло вниз, и я вопросительно посмотрела на Рустама.

— Черт с ними. Ошиблись. Давай, девочка, двигайся… — возбужденно шепчет Рус.

И сам направляет меня вниз, на себя. Игнорируя все последующие трели звонка.

Глава 39

Рустам поначалу пытался остановить это безумие. А затем сразу же себе сдался. Сам заставил меня опуститься. Потянул вниз, на себя, на свой огромный орган. Жестко и грубо, оставляя следы моем на теле.

При этом оставаясь нежным. Так еще никогда не было. Это другой Рустам.

К такому мужчине легче привыкнуть. С ним можно быть… когда он спасет Максима.

— Что у тебя за выходки такие, родная… — прошептал Рустам хрипло, вцепляясь пальцами в мои ягодицы.

— Не нравится? Я могу остановиться…

— Нет! Двигайся, двигайся, моя девочка… — велит он.

В дверь вновь раздается звонок.

Который мы вновь игнорируем. Он где-то далеко и оттого кажется неважным. Мы заблудились друг в друге, и внешнее стало безразличным. Только мы остались здесь. Только и я он. И его толчки. Сумасшедшие, сходящие с ума. На грани нормального.

В тумане чувств, тяжелого дыхания я не замечаю, как его руки вновь властно возвращаются на мое тело. Сжимают грудь, спускаются ниже… хватают за ягодицы, пытаясь перетянуть инициативу.

Но я тут же торможу.

— Нет, я сама… — прищуриваюсь я, — отпусти, Рустам.

И он отпускает. Но при этом его зубы едва не начинают крошиться.

Глаза закатываются, а тело его живет совсем другой жизнью. Безумной жизнью.

Мы в безумии жизни забываем про гостя. А вскоре звонки и вовсе смолкают, и где-то там в квартире наступает блаженная тишина.

Все вылетает из головы.

Напрочь.

Остаются лишь наши вдохи — тяжелые, глубокие. И стоны — хриплые, влекущие. Я опускаюсь на мужские бедра и вновь поднимаюсь, его член проникает до упора и медленно скользит обратно, чтобы затем вновь погрузиться внутрь, лишая рассудка.

Я полностью контролирую ситуацию. И это выводит за грани. Меня, его. Нас.

— Твою мать… — выдавливает он мрачно, хрипло, неконтролируемо.