Девочка Рустама

Я делаю глубокий вдох и сразу предупреждаю:

— Я аборт не буду делать. Даже если ты передумал и силой поведешь…

— Ты еще не поняла, что я тебя за это, — выплевывает с омерзением, заменяя слово аборт, — сам убью?

Я-то поняла. Просто ты себя странно ведешь.

То из кабинета тащишь, то по рулю бьешь.

— Дело в другом, моя девочка. Никто не должен узнать об этом в ближайшее время, — тихо произносит Рустам и начинает четко расставлять, — у нас Диана почти в руках. Мы на территории Волгограда. Слабости нам не нужны.

Я отвожу взгляд. Впрочем, все, как и всегда.

Я ведь знала, с каким мужчиной связываюсь. И какая война у них назревает. Я не должна удивляться тому, что мне придется скрывать беременность.

Я попала в час пик. И когда он закончится — никому неизвестно. Теперь Рустам будет скрывать меня. Теперь начинается другая жизнь.

— Что значит жена? Ты, вероятно, шутишь? — вспоминаю я его слова.

Мой голос дрожит. Но ответа я не дожидаюсь.

Нет, он не шутит. Басмановы с таким не шутят.

Я устремляю взгляд в окно. За ним все та же клиника, и Рустам о чем-то напряженно думает.

Кажется, доктор советовала мне не нервничать. Беременность и без того будет протекать тяжело, по крайней мере первое время…

Я должна успокоиться.

Рустам заводит машину и, не говоря больше ни слова, увозит меня прочь.

Куда? Не знаю.

Зачем? Не знаю.

Что будет дальше — теперь решает муж.

Ведь так творится в мире, где нет закона? В мире, где человека можно женить без его ведома? Где у девушек не спрашивают разрешения и…

Нет. Все давно не так. Это просто Басманов… особенный.

— У меня мой паспорт. И фамилия там моя, — возвращаюсь я к теме.

— Сожги и выбрось. Он не действителен.

— Что?!

Я хлопаю глазами, пытаясь собраться и взять себя в руки. А через несколько секунд с подачи Рустама в моих руках оказывается новый… паспорт.

Руки леденеют. Открыть не решаюсь.

— А если бы я собралась брать кредит? — мой голос охрип от волнения.

— Кредит тебе ни к чему. У тебя есть я, — усмехнулся Басманов с иронией.

Я решительно открыла документ.

И будь что будет. И произошло то, что произошло.

Я ведь все равно знала, что увижу в нем. Чувствовала, что Рустам не шутит.

Но морально к фамилии Басманова готова я совсем не была.

И запись здесь стоит от 29 апреля. Именно тогда я стала женой, даже не догадываясь об этом.

А уже тридцатого апреля он поднял меня в воздух. И на воздушном шаре присвоил меня себе. Я думала — из-за кровной мести.

Но, судя по вполне реальному штампу в паспорте, Рустам давно решил оставить меня себе. Навсегда. Навечно. Как зверушку — до смерти.

— Так ведь нельзя, — отчаянно качаю головой, — это не по-человечески!

Отбрасываю паспорт прочь.

Не мой.

Чужой.

А Рустам тормозит у знакомой мне новостройки и молча поднимает паспорт с автомобильного коврика. Сам.

— Конфета, не повреди. Восстанавливать придется. А ведь зная тебя, ты будешь честно бегать по бюрократическим улочкам… мне это надо?

— Ты больной, Басманов, — шепчу я, отводя взгляд от «своего» паспорта.

— Какой есть. Ты тоже иногда бываешь горькой конфетой. Когда творишь херню.

Пожав плечами, Басманов выходит из машины. И следом помогает выбраться мне. В полной прострации я ступаю по территории сектора и не замечаю, как скоро мы оказываемся в лифте дома.

Ведь в моей голове неустанно крутятся шестеренки. И поступают вопросы.

Что делать?

Куда бежать?

И как, если теперь я буду под его контролем?

Если теперь… я его жена.

По документам.

Я вздрагиваю, когда в тесном лифте раздается его жесткий голос. Лифт хоть и большой, но с Басмановым коробка становится невероятно тесная.

— Ты говоришь, что это не по-человечески. Но сделать это с тобой иначе мне не позволила совесть.

— Что сделать? — отзываюсь хрипло, чувствуя на затылке его прожигающий взгляд.

— Взять тебя. Вкусить запретный плод, не имея на это прав. А твой брат… — голос Басманова становится мрачным.

Я прикрываю глаза. Понимаю.

А мой брат сделал это. Вкусил восточный плод, опорочив девушку. Пусть Максим и любил Карину, но в традициях следуют не за любовью, а за традициями.

— Я сделал это по-мужски. Хотя и не должен был… в отличие от него.

Двери лифта открываются. На нетвердых ногах я выхожу на площадку. Здесь всего одна квартира — и она принадлежит Рустаму. Внутри высокие потолки и имеются двухуровневые комнаты. Я помню это еще с того времени, когда блуждала в поисках документа, так необходимого Смертнику.

Кажется, что это было давно.

А ностальгия захлестывает, когда Рустам отпирает дверь и жестом руки приглашает войти в квартиру.

Приглашает — мягко сказано. Выбора здесь не дают.

— Проходи, Полина. Здесь ты дома.

Я делаю шаг внутрь его обители. Не мешкая, Рустам закрывает за мной дверь. Разувается и молча уходит вглубь квартиры. Я делаю то же самое, только не по-хозяйски, а осторожно.

И первым делом я достаю из сумки лекарства и, следуя инструкции, выпиваю вечернюю порцию. Лечение воспаления не очень приятная история. Для другого лекарственного средства мне понадобится ванная.

Я нахожу Рустама именно там. Он настраивал воду и тонкой струйкой выливал пену в ванну.

Для меня.