Девочка, Которая Выжила

– Метафору я поняла. – Аглая опять впилась зубами в свой стуфато и продолжила уже с полным ртом: – Так что там, если не хелл и парадайз?

– Не знаю. Там осознание. Там ангел с огненным мечом показывает тебе мир с какого-то правильного ракурса и говорит: «Вот, смотри, малыш, как все устроено». И ты понимаешь, что жил всю жизнь как придурок. Или наоборот, более или менее удалось прожить жизнь прилично. Такой, например Гитлер, попадает в рай, птички щебечут, ручейки журчат, цветы благоухают, и он говорит: «Господи, почему я в раю, я же убил шесть миллионов евреев?» А Господь ему: «Глупый, как же ты мог убить, если смерти нет? А вот я как раз сейчас тебя с ними познакомлю. Со всеми шестью миллионами». И эти жертвы Гитлера даже не ругаются на него, просто пожимают плечами, дескать, с кем не бывает. И в этот момент в голове у Гитлера зажигается вечный адский огонь от осознания бессмысленной жестокости, которой он посвятил жизнь. Для тебя имеет смысл то, что я говорю?

– Угу! – Аглая кивнула.

Из ее бургера выпал кусочек халапеньо и покатился по столу. Елисей потянулся было за перчиком, чтобы съесть, но встретил осуждающий взгляд дочери и не стал. Елисей так понял, что облизывать мытые пальцы можно, а подбирать куски со стола все же нельзя.

Они доели бургеры молча. Заказали кофе. Елисей спросил:

– Ты очень скучаешь по ней?

Аглая кивнула:

– Очень. Я даже в церкви была, пап. Я хотела бы поверить, что…

– Что вы встретитесь в полях Господа?

– Ну, не знаю… Что можно получить какой-то знак, где она сейчас.

Елисей отвел глаза. Его взгляд упал на пустую коробочку из-под бургера. Слово «стуфато» написано было по трем сторонам коробки. «СТ» на левом боку, «ТО» – на правом, а посередине на крышке большими буквами – «УФА».

Елисей помнил, что Нара была родом из Уфы. Аглая рассказывала, что совсем недавно Нарина мама после долгих бюрократических процедур увезла в Уфу ее тело, никого из сокурсников и друзей не позвав попрощаться. Елисей подвинул к Аглае коробочку и сказал:

– Вот тебе знак.

– Чего?

– Ты же хотела получить знак, где она сейчас. Вот он знак. Написано «Уфа».

– Па-ап! – Аглая улыбнулась с выражением (Елисей не понял) упрека или благодарности.

– А ты какого знака хотела? Лестницу в небо? Горящий куст?

– Горящий куст – это баянище, – она перегнулась через стол и поцеловала отца в щеку. – Коробочка лучше.

Глава 23

Возле здания суда было много народу. Елисей встретил не меньше сотни знакомых, все больше людей преуспевающих, а то и знаменитых. Они пожимали Елисею руку и говорили преувеличенно громко, как если бы их записывали телекамеры, что в стране уже совсем беспредел, что хватают кого попало, как в тридцать седьмом, что началась планомерная атака спецслужб на благотворительные организации – последний оплот свободомыслия. Они так говорили, а Елисею казалось, что они как будто бы отмечаются, как будто бы берут Елисея в свидетели, дескать, запомните, я тут был, поддерживал свободомыслие и протестовал против полицейского произвола. Все встреченные знакомые заведомо полагали, что и Елисей тут с теми же благородными целями, никому не приходило в голову сопоставить фамилию Елисея с фамилией девушки, из-за которой Матвей Брешко-Брешковский в тюрьме. А может быть, и не помнили его фамилии, а может быть, и имени не помнили, помнили только, что мелькало его лицо, когда это было модно, в баре «Экипаж», а потом в баре «Маяк», а потом в ресторане «Жан-Жак» на Никитском бульваре, посещать который по пятницам – все равно что записаться в либеральную-демократическую-за-права-человека-за-интеграцию-с-Европой-за-отдайте-Крым- Украине-за-однополые-браки-за-сменяемость- власти-и-за-Навальный-тот-же-Путин-только-наоборот партию.

В большинстве случаев Елисей просто кивал. И только однажды, встретив близкого друга, известного детского врача-гематолога, в ответ на его возмущение полицейским беспределом сказал, удерживая руку доктора в своей руке:

– Лёш, ты помнишь, как зовут девушку, которая обвиняет Брешковского в покушении на убийство?

– Ну, как-то там зовут, – профессор нахмурил лоб, но не смог вспомнить.

– Ее зовут Аглая Карпина.

– Ты хочешь сказать… – Доктор огляделся, как будто искал в толпе кого-то, кто немедленно все разъяснит. – Глаша? Твоя Глаша?

– Да. – Елисей говорил тихо, как будто бы тихий голос подтверждал правоту. – Матвей Брешко-Брешковский выбросил из окна мою дочь, и я видел это своими глазами.

– Хренассе! – выразил профессор свои чувства. – Не может быть!

– Я тоже не могу поверить.

– Глаша. Помнишь это, регидрон?