Девочка-яд

Так просто. Так непринужденно легко. Будто бы не он месяц назад облил меня помоями. Будто не он несколько минут назад не говорил, что ему фактически плевать на меня, что я для него пустое место.

А теперь посмотрите на него – прямо под родственника закосить решил. Уму непостижимо!

Дядя Паша переводит на меня взгляд, по-прежнему, настороженно хмуря брови и спрашивает:

– Это так, Славка?

Вздыхаю, улыбаюсь и качаю головой, а потом поднимаю на мужчину глаза и отчетливо понимаю, что до рези в сердце не хочу его расстраивать. Ему, итак, несладко на свете живется с таким-то сыночком, а тут еще и я ему соль на рану сыпать стану.

Пока нет, не критика, можно подождать. И потерпеть…

Встаю и, поджимая губы, выдаю:

– Дядь Паш, давайте потом поговорим, ладно? Устала я, к себе пойду.

Отец Аверина тут же кивнул, но не успела я и двух шагов сделать по направлению к выходу, как мне тут же прилетело в спину:

– Ясь, ну ты же обещала, что мир? И опять убегаешь. Мы так не договаривались.

Остановилась, закатила глаза и только хотела заковыристо послать братца в дальнее пешее путешествие, как в дверном проеме вновь нарисовалась моя мама. Видимо чайник вскипел, чтоб его!

– Куда это она убегает? – задала вопрос всем, но только не мне, моя родительница, – Ты мне это брось, дочка. Пойдем-ка, уже на стол накрыла.

Вот же нарисовался на мою голову, гад ползучий!

– Мам, мне еще конспекты бы почитать, – на ходу придумывала я несуществующие важные дела.

– Завтра почитаешь, выходной как-никак, – отмахнулась от моих доводов и порешила мама.

– Да, Ясенька, завтра почитаешь, – позади меня пропел Аверин младший, и я чуть ли не зарычала от негодования.

Сжала руки в кулаки, но все-таки двинула в направлении столовой. Там уселась за стол и мрачно уставилась на ни в чем неповинную чайную пару. Долго и упорно натирала ее взглядом, не поднимая ни на кого глаз. Вокруг кто-то что-то говорил, даже смеялся. Ах, это, как всегда, Аверин младший. Кому еще может быть тут так весело?

А вот уже в мою чашку полился кипяток и приятно запахло лесными травами.

Но мне было фиолетово на это расчудесное чаепитие. Единственное, о чем я мечтала, так это свалить отсюда поскорее. Пусть выкладывает зачем на этот раз приперся и проваливает опять восвояси.

– Значит, сын, ты приехал извиниться перед Славой и чаю попить, правильно ли я понял твои телодвижения? – задал вопрос дядя Паша и только тогда я обратилась в слух.

Подняла глаза и встретилась с таким насмешливым, пронизывающим все мое нутро шоколадным взглядом. Желудок свело спазмом, по венам заструился огонь, запечатывая альвеолы в моих легких намертво и не позволяя дышать полной грудью. Ходячая отрава! Как же он смотрел! Будто бы раздумывал сожрать ли меня со всеми потрохами или просто выпотрошить и оставить гнить на солнце. Я видела все его подлые мысли, что кружили, как стая диких воронов, в его голове. Видела, но не смела ответить.

Только смотреть прямо, не выказывая страха. Ничего у меня для него больше нет. Только одно сплошное равнодушие. Как он там сказал? Индифферентно? Вот именно!

– Ну зачем же только перед Славой? Еще же и Светлана есть. Ее я тоже обидел, отец, – его слова льются, как мед в конце лета. Но никто будто бы не чувствует фальши.

Смотрю на маму и сердце на куски. Она верит ему! Это же ее голубая мечта – просто понравится этому гнилому и отвратительному мальчишке. Всего лишь капля его одобрения для нее – как свет в конце в тоннеля. О, мама…

– Что-то меня терзают смутные сомнения, – бормочет Аверин старший.

– Паш, осади, – шикает моя родительница на своего супруга, а потом переводит на моего сводного братца раболепный взгляд, – ничего, Ян, я все понимаю, не стоит извиняться, – а мне хочется смахнуть дорогущий сервиз на пол, разбивая его на мелкие осколки, и визжать, спрашивая ее – какого черта она делает? Какого, спрашивается, так унижается перед ним?

– Понимаете? – задает вопрос Аверин. Губы кривит улыбка, но в глазах стужа.

Неужели только я одна это вижу? Боже…

– Да, – кивает мать и нервно крутит салфетку в руке.

– Спасибо вам за понимание, Светлана Ивановна, – кивает сводный, а потом наклоняет голову вниз и облизывает нижнюю губу, словно раздумывает о чем-то важном и даже стратегическом. А потом выдает, поднимая на меня свои темные глазищи.

– Я и Ярославе должен. Одним «извини» тут уже не отделаешься.

Приподнимаю недоуменно брови, хмыкаю и вновь недоверчиво складываю руки на груди.

– Какая прелесть, – закатываю я глаза к потолку, потом перевожу взгляд на родителей и подвожу закономерную черту под этим глупым спектаклем одного актера, – если это все, то я пойду.

– Славка, – шикает мать, но я неумолима в своем решении.

Дядя Паша все продолжает хмурить брови, а Аверин вдруг потирает двумя ладонями лицо и с мольбой смотрит на мою родительницу.

– А ведь я перед ней битый час на улице извинялся, теть Свет. Вроде все решили и вот опять, – и глазенками блымает не иначе как тот кот из знаменитого мультфильма.

Я даже с маршрута сбилась и рот открыла от удивления.