Девочка-яд

А потом родилась сестра. И я так радовался, что Рада не испытывает на себе всего того, что доставалось в детстве мне. Наоборот, мама с ней носилась как с писаной торбой. Она ее любила, а я никогда не ревновал. Просто был счастлив, что хоть один ребенок в семье не испытывает на себе маминого отчуждения. Девчонки же, им вместе веселее. Ну зачем им мальчишка? Вот так я себе объяснял их совместное отсутствие. Хотя и мечтал, чтобы и меня мать хоть раз взяла с собой в свои многочисленные поездки.

Не взяла. Ни разу.

А теперь получается, что слава Богу!

Руки задрожали от едва сдерживаемого гнева, но я все равно выковырял из заднего кармана джинсов свой телефон. Открыл контакт Ярославы и, приказывая себе не думать ни о чем, бегло застрочил сообщение.

«Между нами все, Ясь».

Перечитал. Ужаснулся. Выронил телефон, откинулся на спинку дивана и застонал в голос. Ну я же не такой мудак, чтобы бросить ее по телефону? Не совсем же конченый?

Поднял гаджет. Стер сообщение. И снова принялся жать на буквы экранной клавиатуры.

«Нам нужно серьезно поговорить».

– Твою мать! – в голос заорал я и снова приложился к бутылке.

Если отправлю ей это, то максимально приближу день, когда она опять станет не моей Ярославой. Не моей! Ну разве же это правильно? Да, я знал, что нам с ней не по пути, что мы расстанемся так или иначе. Но пусть лучше чуток попозже. Так мне легче дышать. Так не свербит за ребрами, не ноет и не простреливает мозги ослепляющей молнией из иррационального страха, что я делаю что-то не так. Смешно! Все так. Все правильно. Все, мать вашу, идеально!

И именно поэтому я пишу ей что-то неопределенное, чтобы просто еще хотя бы раз протянуть, между нами, тоненькую, но все же ниточку.

«Я приболел. Останусь пока в городской квартире».

Моя Яся: «Может врача?»

Рычу и откидываю от себя телефон. Какой к черту врач? Боже, какие глупости она несет! И тут же словно привет из будущего – она, девочка с глазами цвета первой весенней зелени смотрит на меня и говорит, что никогда не любила меня, что я не нужен ей больше, что я теперь ее прошлое. Ведь так и будет – это не гребаный идеальный любовный роман. Это жизнь, и она полна дерьма, где женщины рожают ненужных детей от ненавистных мужчин. У всех свои причины, у моей матери была до оскомины на зубах банальная – бабки. Вот цена моей жизни, друзья. Но однажды я это переварю. Однажды, но более, уж простите, мне не надо.

В противном случае, мне уже никто не поможет. Ни врач, ни чертов волшебник.

«Не при смерти. Акклиматизация, наверное. Не волнуйся», – и мне бы послать ее в далекое пешее, да я не могу. Рука не поднимается. Слабак? Да ну и хрен с ним!

Моя Яся: «Поправляйся».

Однажды, да…

Ожидаемо, что я надрался как свинья. Телефон еще долго и заунывно пиликал где-то под диванными подушками, но я на него попросту забил. К черту! Я сдох. Меня больше нет. Я весь растворился в чувстве собственной незначительности, переваривая все новые и новые воспоминания.

Господи! Как я мог так долго закрывать на них глаза?

Я дебил.

Ночью почти не спал. Несколько раз подрывался и как одержимый искал Ярославу по квартире, только спустя минут пять или десять понимая, что ее здесь нет и никогда не было. Да что уж там говорить? И не будет никогда! И от этой мысли хотелось расхреначить все вокруг, потому что мозгом я понимал, что мы с ней с разных планет, но что-то внутри меня отчаянно жаждало присвоить ее себе.

Если бы только можно было сделать это навсегда.

Как много этих «если бы», но давайте уже прямо и трезво смотреть на мир – ничто в нем не вечно.

Утром долго пытался сварить себе кофе, а потом бросил это гиблое дело, смачно и трехэтажно выматерился, плеснул в чашку отравы из бутылки и снова пошел на дно. Только сделать это в тишине мне не дали. Телефон орал как резаный, а я как баран поплелся на его зов.

Громов. Ладно, с этим я поговорю, так уж и быть.

– Привет, Пифагор, – бодро орет друг мне в трубку, и я тут же досадливо морщусь. На фига я вообще ему ответил, придурок?

– Чего надобно тебе, Демид? – хриплю я.

– Ты на экзамен не пришел, – поясняет парень.

– Нифига себе ты наблюдательный, – монотонно выдаю я.

– Ты чо синий? – ошарашенно тянет Громов.

– Серо-буро-малиновый я. Дальше что? – и снова прикладываюсь к кружке с ядреной жижей.

– Ладно. Понял. Сдадим тут щас и приедем с пацанами.

– И Гордеева прихватите, – бурчу я и скидываю звонок.

Пусть приезжают. Вот прям надо. А иначе, я вытворю какую-то нездоровую дичь и потом буду винить себя в этом всю оставшуюся жизнь. Например, позвоню Ярославе и попрошу ее приехать, чтобы хоть немного окунуться в нее и очередную ложь, надышаться абсолютным, но призрачным обладанием ею. Поцеловать ее на прощание везде! Еще глубже закопать нас в зыбучий песок, где я хочу одно, а делаю совсем другое.

Вот оно ребята! На поверхности! Что еще мне надо, чтоб понять, что я уже на дне?