Девочка и ветер

– Но ты же постоянно негодуешь, что я редко тебя зову к себе и что меня никогда нет дома. Чего ты хочешь?

– Хочу быть с тобой. Вот что хочу!

– Подожди, пока я уложу ребенка. Смотри телевизор, я вернусь.

Укладывание затянулось, из спальни доносилось какое-то перешептывание. Мамука прилег на диван в ожидании своих пяти минут счастья. Одну руку он держал под головой, а другую засунул под ремень, развлекаясь поглаживанием своих набрякших гениталий. Вдруг кто-то со всей силы стукнул кулаком в массивную дубовую дверь.

– Открывай, я знаю, что ты здесь! – донесся извне приказной мужской голос.

Ивана и Ангелина одновременно, как по команде, вскочили с кровати, бледные и испуганные. Ангелина выглядывала из-за двери, а Ивана на цыпочках подкралась к Мамуке и шепнула ему на ухо:

– Ну, что ты застыл?! Скажи им, чтобы убирались. Пусть знают, что я не одна и есть мужчина в доме. Иди! Ну что ты, язык проглотил, что ли?

Бледный, насмерть напуганный, но желая помочь и не потерять авторитет мужчины и защитника, Мамука, откашлявшись, низким голосом прикрикнул:

– Чего дверь ломаешь, идиот?! Хочешь, чтобы я задал тебе?

– Выйди, гомик, если такой смелый, я тебе отобью твои вонючие яйца!

– Мне не за чем выходить! Через две минуты за тобой приедут те, для кого это работа. Ивана, дай мне телефон, я вызову полицию.

– Черт бы побрал твою полицию! – послышался голос и топот ног по ступенькам вниз.

В комнате воцарилась мертвая тишина. Ангелина, съежившаяся на коленях у Иваны, благодарно смотрела на Мамуку, он казался ей героем и спасителем. Чувствуя, как под тонкой хлопковой ночной рубашкой колотится сердце дочери, Ивана стала гладить ее по голове, успокаивая:

– Не бойся, уже все в порядке, – шептала она ей на ухо.

– Они больше не придут?

– Не придут. Не бойся. С нами Мамука.

И снова – мертвая тишина. Только стрелка настенных часов отсчитывает секунды, показывая время: 23.45. Защищенная, в объятиях матери, девочка наконец-то заснула невинным детским сном.

– Что здесь на самом деле происходит? – приглушенным, дрожащим от возбуждения голосом спросил Мамука.

– Ты все видел.

– Кто они такие?

– Албанская мафия.

– Почему они тебе угрожают?

– Из-за долга, который я должна была вернуть две недели назад.

– Что за долг? – Мамука был настойчив, уже понимая, в чем дело.

– Неважно. Расскажу тебе в следующий раз, – ответила Ивана, мимикой показывая на Ангелину, которая потянулась во сне. – Пусти меня, дай уложить ребенка. Ты же мне, когда я прошу, денег не даешь, вот и приходится залезать в долги.

– Ради бога, как ты можешь так говорить?! Я даю тебе сколько могу. С голого снять нечего. Но ты думаешь, я идиот и не вижу, что происходит. Ты – наркоманка. Раньше я не хотел тебе этого говорить, боясь обидеть, но сейчас я должен об этом сказать.

– Я только курю джойнт, это все, – не моргнув, солгала Ивана.

– Все начинается с джойнта. Я не верю, что ты этим ограничиваешься.

– Кто не верит, пусть проверит, – рассмеялась с вызовом Ивана.

– Ты убиваешь себя, медленно и верно. Зачем?

– Больше не буду. Обещаю.

– Сколько ты им должна?

– Три тысячи.

– Я найду для тебя эти три тысячи, но это в последний раз. Ловлю тебя на слове.

– Ладно, – ответила Ивана, относя Ангелину в кровать.

– Почему ты не положишь девочку в ее комнате?

– Видишь, она напугана. Не хочешь же ты, чтобы она проснулась одна в комнате и с ней случился припадок? Ты будешь спать в ее комнате или здесь, на диване. Выбирай что хочешь.

– А я могу спать с вами в комнате, рядом с тобой?

– Можешь, только не приставай!

Дождавшись, когда Ивана ляжет рядом с Ангелиной, Мамука выключил свет и, счастливый, будто выиграл в лотерею, устроился подле нее. Ивана обняла Ангелину, а он положил руку на теплое Иванино бедро. В темной глубине комнаты, кроме их синхронного дыхания, не раздавалось больше никаких звуков. После нескольких попыток сближения, получив толчок в пах, со словами «оставь меня в покое, я – не в настроении», Мамука наконец отступил. Он не мог заснуть до рассвета, полной грудью вдыхая запах духов «Гуччи», и только когда свет раннего утра начал проникать в темную комнату, освещая серыми тенями контуры мебели, Мамука утонул в мирном сне.

На завтра, опоздав на работу, невыспавшийся, он с нетерпением дождался прихода шефа и попросил выдать ему аванс в три тысячи крон.

Мамука поспешил отнести обещанные деньги Иване, но, поднявшись на ее этаж, увидел, что крышка от почтового ящика сломана. Медная пластинка с фамилией Савич висела, как сломанное птичье крыло, а через открытую прорезь зияла внутренняя часть коридора. На его упорный звонок никто не отвечал. Не было ответа и на его настойчивый призыв: «Это я, Мамука!» Через узкое отверстие в дверях он бросил конверт с деньгами и, озабоченный, пошел обратно.

Выйдя во двор, он заметил на другой стороне улицы двоих накачанных молодцов, мрачных типов устрашающего вида. На их лицах ясно читалось, что они готовы на все. Мамука пошел своей дорогой, пару раз обеспокоенно обернувшись на место, где стояли молодые люди. Зайдя за угол, он несколько раз позвонил по мобильному Иване, но она не отвечала.