Девочка и гора

Они шли, каждый из них был погружен в свою собственную борьбу. Даже Эррис казался обремененным, отягощенным ужасом от того, что его товарищи терпели неудачу один за другим, в то время как он бесконечно шел вперед.

— Турин? — Эррис остановился и обернулся. Яз, безмерно благодарная за задержку, тоже остановилась и, шаркая ногами, повернулась в ту сторону, откуда они пришли. Турин упал на колени, сани проехали мимо него.

— Турин? — Эррис поспешил к нему. — Вставай.

— Это неправильно... — пробормотал Турин сквозь шелушащиеся губы.

— Что есть, то есть, — сказал Эррис. — Вставай, друг мой. Или мне придется нести тебя.

— Что? — Турин поднял на него глаза. — Нет. Я имею в виду это. — Он постучал по льду рукой в перчатке.

Яз присоединился к ним и взглянула.

— Это просто лед. — Она замолчала и увидела это. — С трещиной в нем. Лед все время трескается.

— Не так. — Турин покачал головой. — Нет никаких причин, чтобы он здесь треснул. Я знаю лед. Я чувствую, как он движется. Это... неправильно.

— Хорошо. — Яз посмотрела вдоль слабой линии трещины туда, где Куина и Майя все еще тащились за санями. — Она идет по тому же пути, что и мы. — Она наклонилась и схватила Турина за руку, помогая ему подняться на ноги.

К закату трещина стала достаточно широкой, чтобы в нее можно было просунуть палец. Турин, спотыкаясь, остановился и замер, словно не зная, где он может быть. У Яз разбилось сердце, когда она попросила его построить убежище.

— Да. Убежище. — Турин невнятно произнес эти слова. Он неуверенно протянул руку, и лед застонал, сопротивляясь его воле. Медленно, дюйм за дюймом, тонкая стена льда стала высовываться из поверхности, как лезвие поднимающегося ножа. Она поднялась примерно на высоту груди, прежде чем Турин рухнул, словно потерял все кости.

— Хватай...

Но Эррис был слишком далеко, а скорость Куины, притупленная холодом, была недостаточной. Турин ударился головой о лед и потерял сознание. Они положили его на доску с подветренной стороны стены, а Эррис принялся улучшать укрытие с помощью тех досок и проводов, которые им удалось спасти из обломков, оставленных им Наблюдателем.

Темнота опустилась на жалкое, дребезжащее убежище с тремя стенами. Группа прижалась друг к другу, как любовники, как можно ближе к тепло-горшку, чтобы не обжечься. Ветер означал, что в одно мгновение ты мог чувствовать болезненный жар на лице, а в следующее — замерзать. Турин достаточно оправился и сказал, что с ним все в порядке. Очевидная ложь. Они должны были снять с него перчатки и ботинки, чтобы позаботиться о его пальцах рук и ног, но без надлежащего укрытия это только подвергло бы пальцы еще большей опасности. Яз молилась Богам в Небе, чтобы холод не впился зубами в его плоть. Ей было больно думать о длинных, ловких пальцах Турина, почерневших и искривленных морозом.

Глубоко ночью последние из их первоначальных звезд превратились в ничто, не в силах доставить энергию, которую требовала от них Яз. Она выползла на полную мощь ветра и вызвала из саней глаз Наблюдателя, сферу, которую она могла удобно обхватить двумя руками, сияющую морской синевой теперь, когда влияние Аргеса было устранено. Это была, каким-то странным образом, одиночка. Остальные, казалось, были как-то связаны.

Разбить звезду было трудно. Труднее, чем должно было быть, и Яз действительно подумала, что, возможно, она также сломала что-то в своей голове к тому времени, когда звезда, наконец, сдалась и распалась на дюжину частей, каждая из которых была идеальной сферой. Они сгорят быстрее, чем большая звезда, но другие смогут вынести их присутствие.

Наклонившись навстречу ветру, она вернулась к своим друзьям и скормила поток звезд в горшок, зажигая его сигилы и нагнетая тепло в беспокойный воздух.

Яз спала урывками и встала с бледным рассветом более измученной, чем когда она легла. Ее голова все еще болела от усилий разбить звезду в ночи. Эррис без лишних разговоров погрузил Турина в сани. То, что Турин даже не протестовал, напугало Яз больше, чем черный синяк на лбу Турина или безжизненное шлепанье его ног, когда Эррис нес его по льду.

Яз сняла звезды с саней, чтобы Турин мог поехать на них, и оставила их на расстоянии; плавающий хвост, волочащийся по ветру.

Зокс задал медленный, но неумолимый темп. По мере того как проходили мили, лед становился странным образом вытянутым в длинные линии, пересекавшие их путь, как торосы длиной в тысячи футов. Это делало движение трудным, и несколько раз Зокс цеплялся и напрягался, чтобы протащить сани через особенно сложную линию.