Девочка и гора

Он прошелся по комнате, лихорадочно размышляя. Не раз он кричал вслед ушедшим сестрам, что они, по крайней мере, могли бы сказать ему, как открыть ворота.

Наконец, измученный, он присел на корточки возле одной из грязных луж и подумал, достаточно достаточно ли велика его жажда, чтобы пить такую воду. Лужа вообще его смущала. Он не чувствовал, как вода просачивается со стен, и откуда могла взяться грязь? В ледяные пещеры Сломанных грязь попадала только от разлагающихся грибов и отходов, на которых они росли. Но здесь он не видел ничего подобного.

Под небом из тающего льда Турину никогда не приходилось бороться с жаждой. И ему это совсем не нравилось. Язык казался неестественно шершавым на сухой внутренней стороне щек. Он кинул кислый взгляд на грязную лужу. Возможно, ему удастся убедить воду отказаться от мрака. Он слегка напряг свой вода-талант и поднял колышущийся шар воды размером с два кулака, сложенные вместе. Эксперименты в прошлом показали, что лучший способ — быстро вращать шар.

Внутри вращающегося шара грязь быстро начала перераспределяться, концентрируясь вокруг экватора черной полосой, в то время как вода за ней начала очищаться. Осуществление необходимого уровня контроля было утомительным, но с яростной концентрацией Турин позволил черной воде улететь, в то время как он поддерживал сплоченность центральной массы.

После нескольких минут усилий шар стал немного меньше, а вода — намного чище. Турин остановил его вращение и направил воду к своему пересохшему рту. Первый усик достиг его губ, и он уже собирался выпить, когда что-то в том, как золотистый свет пробивался сквозь массу, навело его на новую мысль.

Турин направил шар воды в нишу, где покоилась звезда. Он уже хмурился. В его плане не хватало одной детали. Даже когда он обернул воду вокруг звезды новой кожей толщиной в дюйм, он знал, что не сможет удержать хватку. Если он поднимет воду, звезда утонет в ней и останется там, где была.

Вся пещера теперь покрылась рябью, словно в море, на глубине многих фатомов, зажегся золотисто-белый свет чужого солнца, горевшего за движущимися облаками. Турин почти ожидал увидеть странных рыб, плывущих по соседним туннелям, чтобы обогнуть кольцо-ворота. Яз знала о рыбах; она могла представить их лучше, чем те жалкие фантазии, которые он составил, глядя на черных безглазых существ, плавающих в ручьях Сломанных.

Почему-то мысли о Яз заставили Турина подумать о льде, словно девушка всегда будет его частью. И это дало ему последнюю, самую трудную часть его решения. Он сосредоточил весь свой талант работы со льдом на шаре воды, содержащем звезду. Он видел стоячие озера, вырезанные прошлыми поколениями Сломанных, где вода может превратиться в лед в течение нескольких мгновений, изменить состояния под действием какого-то небольшого возмущения, фокуса, вокруг которого и происходит изменение. Сейчас ему нужно, чтобы вода замерзла, изменила свое состояние, чтобы каждая часть бурлящей жидкости соединилась со своими соседями и плотно сомкнулась. Ему нужно, чтобы тепло, предотвращающее этот переход, ушло.

Необходимая манипуляция оказалась довольно похожей на попытку продеть сухожилие через игольное ушко, стоя на одной ноге... и подвергаясь нападению запятнанного геранта. Турин стоял так близко, как только мог, протянув одну руку к звезде, а другую прижав ко лбу, чтобы остановить ускользающие мысли. Годы лед-работы дали ему инстинктивное понимание разницы между льдом и водой на гораздо более глубоком уровне, чем можно получить от осязания и зрения. Каким-то образом ему нужно было разрушить барьер между ними, заставить одно стать другим.

Прошел час, может быть, три. Шип боли вернулся, вонзившись между глаз Турина. Он чувствовал себя на грани успеха, но почему-то тот никак не проявлялся, как забытое имя, щекочущее кончик языка, но отказывающееся быть произнесенным.

Он утолил жажду мутной водой и продолжал давить на проблему, в то время как его желудок урчал от голода.

Какой-то звук вывел его из транса. Отдаленное легкое скольжение, где-то в темном коридоре, по которому он пытался следовать за сестрами. Звук, а затем тишина. Звезда сбросила свой водяной плащ, когда концентрация Турина ослабла. Он посмотрел в ту сторону, откуда доносился шум. Сначала он подумал, что это, может быть, сестры возвращаются, чтобы сжалиться над ним, но коридор оставался темным, без проблеска их необычного зеленого глаза. Звук, а затем тишина, в месте, где ни один звук никогда не должен игнорироваться.

— Эй? — Слово покинуло его и исчезло в непроницаемой темноте.

Он попытался взять себя в руки. Неожиданный шум выбил его из колеи. Он не хотел оставаться в одиночестве, но теперь, когда оказалось, что он не один, одиночество вдруг показалось ему чем-то хорошим.

Турин все еще нервно вглядывался в темный проход, когда на него напали сзади. Единственное предупреждение, которое он всегда получал, когда большие массы приходили в движение, — что-то кольнуло его лед-чувство. Зрение и слух ничего ему не дали. Он бросился вперед, и удар прошел над его головой.