Девочка и гора

Словно почувствовав их общий страх, Малиайя покачала головой и отстранилась. Турин, уже испытывавший брезгливость по поводу всего этого, вздохнул еще глубже, чем Эррис, и потянулся со своей лед-работой. Девушка уже показала, насколько опасной она может быть. Яз и Куина попытались протащить Малиайю через ворота, но он схватил ее за руку и швырнул вперед. Она издала отчаянный вопль, и ворота забрали ее.

Яз и Куина прыгнули вслед за Малиайей. Турин, которому не нравилась ожидавшая его сцена, бросил на Стержень-корня последний взгляд и с удивлением увидел, что тот пытается вцепиться в башню, явно напуганный и кричащий, но не издающий ни звука, когда черная поверхность поглотила его. Мгновение спустя он исчез. Турин повернулся к вратам и обнаружил, что они вернулись в свою первоначальную темноту, напоминая не что иное, как маслянистую лужу.

— О, черт возьми... — И, не давая себе времени передумать, Турин прыгнул во врата.

Крик. Он ожидал крика, но этот не был похож на крик ребенка. Он тоже ожидал темноты, но эта темнота казалась другой. Она казалась... больше... чем любая тьма, которую Турин испытал за всю свою жизнь, проведенную в пещерах Сломанных и подземном городе Пропавших.

Турин слепо потянулся своим шестым чувством, нащупывая остальных. Он ничего не нашел. Даже себя.

— Яз? — крикнул он. — Яз?

Крики перешли в прерывистое хныканье, и где-то вдалеке свет, который был шепотом, превратился в зев солнца, пробивающегося через горизонт. Не то солнце, которое Тюрин впервые увидел менее двух месяцев назад, а более маленькое, более белое и более горячее солнце, которое окрасило восточную тьму в жемчужный цвет и послало розовые пальцы по небу.

— Яз! — Она лежала рядом на каменистом склоне, свернувшись калачиком и всхлипывая. Крик принадлежал ей.

Турин добрался до нее в шесть шагов.

— Яз? Что случилось? — Его чувство воды подсказывало ему, что ее там нет, но его руки говорили об обратном.

— Малиайя, — выдохнула Яз. Она подняла на него заплаканное лицо. — Я тоже это почувствовала. — Одна рука сжимала запястье другой.

— Вы выковали связь. — Стержень-корень направился к ним по светлеющему горному склону. — Вы разделите больше, чем просто боль, если не научитесь лучше контролировать ее. — Он больше не был сотворен из света, но был там, во плоти, мягкий ветер трепал развевающиеся каштановые волосы, его темные глаза метались туда-сюда, такие же беспокойные, как и все остальное в нем. На рассвете он выглядел старше, более пожеванным годами, лет на пятьдесят, или, может быть, на шестьдесят.

— Где мы? — Турин помог Яз подняться на ноги, затем взглянул на Стержень-корня. — И почему ты тоже здесь?

— Нас вызвали. — Стержень-корень поморщился.

— Вызвали? — У Турина было дурное предчувствие. — Кто нас вызвал?

— Сеус.

— Значит... мы мертвы? — спросила Яз.

— Не обязательно, — сказал Стержень-корень. — Но... да, весьма вероятно.

— Как он нас вызвал? Ты не смог его остановить? — Турину хотелось бежать, но без направления это казалось бессмысленным.

— Сеус управляет небесами и тем, что Пропавшие там оставили. К сожалению, это распространяется на врата и пути между ними. Надо быть очень осторожным, когда используешь их, иначе можешь попасть в его лапы. Я думал, что поступил тонко, но, очевидно, ошибся. Боюсь сказать, но я, возможно, фатально ошибся. Это, — он махнул рукой на склон горы и высоты над ними, — место, где встречаются разумы городов. Нейтральная территория, которая регулируется собственными правилами. Сеус здесь все еще король, но разумы других городов иногда расходятся во мнениях; они могут действовать против него, если почувствуют, что он слишком злоупотребляет своей властью. Очень редко ему удается заставить их всех встать на его сторону. Но, скорее всего, ему помогли доставить нас сюда.

— Где наши друзья? — Яз повернулась, осматривая склоны.

— Остались позади. — Стержень-корень отмахнулся от вопроса, рассеянно махнув рукой.

— Где позади?

— В городе. Куда ушла твоя звезда.

— Тогда почему только мы? Почему ты? — спросила Яз.

— Это здания? — Турин прикрыл глаза рукой. Вершина горы вырисовывалась далеко над ними, теперь окрашенная восходящим солнцем в золотисто-красный цвет, и на самой вершине, казалось, находился сверкающий город. — Что это за место? Оно настоящее?

Стержень-корень печально покачал головой

— Это место построено по образцу древней веры, одной из старейших, которые когда-либо взращивал наш вид, и, при всей своей дряхлости, разумы городов считают себя богами этой веры. Это их собственная версия восхождения Пропавших. Пропавшие переместились дальше —предположительно, на более высокий уровень. Разумы городов попытались скопировать их. Это, — Стержень-корень повернулся лицом к горной вершине и развел руками, — их Олимп. Их собственный золотой город, имитирующий то место, куда, как они воображают, ушли Пропавшие. Разумы городов даже извратили свои имена, чтобы приблизить их к именам богов. Возможно, это облегчает их совесть — они считают себя богами и поэтому, дескать, имеют право уничтожить нас.