Devil ex machina

Врач похлопал себя по лицу и ощутил, как кровь приливает к голове – шея и уши стали горячими, в висках пульсировало. По интеркому он вызвал к себе интерна и дал задание сделать запрос в частные психиатрические клиники города за последние полгода. Если бы пациентка лечилась или наблюдалась в государственном учреждении, это сохранилось бы в ее медицинской карте. Он был почти уверен, что ее фамилия найдется в самых свежих архивах, и его теория окажется верна.

***

Фаина быстро восстанавливалась, не придавая этому особого значения. Баланс глюкозы и инсулина в ее организме приходил в норму благодаря строгой диете и правильным дозам препарата. Думалось, что соблюдать все условия несложно, если находишься под надзором чуткой медсестры, которая знает свое дело. Но как приучить себя к такому же ритму жизни и питания, когда ее выпишут отсюда?

Мысль эта расстраивала ее. Она не помнила себя прежнюю, но догадывалась, что однажды все это уже было с нею, и соблюдать правила у нее не вышло. А потом она оказалась здесь. Но по какой причине она «довела себя до такого состояния», как выражается врач, Фаина вспомнить не могла. Вот если бы кто-то рассказал ей, как все случилось, она бы моментально вспомнила те события и хлопнула себя по лбу: ну, конечно же, так все и было! А вот самостоятельно, один на один с собой, ничего не вспоминалось. Бесконечная белая пустошь с редкими голосами людей, которых она даже не помнит. Изредка, перед сном, шум моря, как будто к уху приложили крупную ракушку. Но медсестра говорила, что это кровь так шумит у нас в ушах, просто днем мы этого не замечаем из-за других звуков вокруг.

Благо, вскоре разрешили видеться с семьей и друзьями из общежития. Маму, отца и брата она вспомнила, как только увидела, а вот Гену и Дениса не сразу – им пришлось заговорить с нею, и нужные воспоминания просочились на поверхность, как влага, если надавить на губку. Она вдруг обнаружила в себе информацию с их именами, характерами, особенностями поведения и даже парой случаев из прошлого – но когда они сами поведали ей об этих случаях. Миша и Гена навещали Фаину чаще всех, но всегда по отдельности (кроме того первого раза, когда им всем позвонили и сообщили, что девушка вернулась в сознание). Родители приезжали в город раз в несколько дней.

В постоянных беседах были обнаружены крупные белые пятна на подкорке ее сознания: например, Фаина наотрез не помнила, как заявилась к брату среди ночи с окровавленными ногами, забравшись на балкон по пожарной лестнице. Миша обсудил с ней этот случай, когда пришел один – не хотелось упоминать подобное при матери, ее эмоциональному состоянию и без того был нанесен тяжкий урон.

Брат в подробностях описал тот поздний вечер, ее поведение, раны и грязь на босых ступнях, бурлящую от крови перекись водорода, которую она вылила прямо в таз с горячей водой… Он искреннее надеялся, что чем детальнее опишешь событие, тем вероятнее Фаина вспомнит его. Так бывало уже несколько раз, когда отец или мать задавали ей вопросы о детстве, о том времени, когда она жила вместе с ними, о школьных годах и даже каких-то институтских происшествиях. Фаина вспоминала все по щелчку пальца. Но чем ближе по временной шкале вопросы подбирались к событиям недалекого прошлого, тем хуже становились дела.

Сестре не удавалось восстановить события, хронологически близкие к настоящему моменту, а далекое прошлое легко открывалось перед нею. Словно часть информации напрочь вывели отбеливателем, а часть просто присыпали белым порошком. Миша видел, что неспособность вспомнить то, о чем он ей рассказывал, причиняет сестре мучения. В такие моменты она становилась сама не своя, как и в тот вечер. Становилась настоящей Фаиной: потерянной, молчаливой, ментально пребывающей где-то в иных измерениях.

Кажется, вместе с памятью она потеряла еще и важную часть себя, ту часть, что делала ее ребусом без возможности расшифровки. Ныне она более походила на стандартного человека в послеоперационный период, который изредка ловит глюки – привычные ей механизмы поведения и внутренние алгоритмы натыкались на препятствия в виде незаполненных пустот, замирали, стопорили всю систему и запускались заново.

Она ведь даже не помнила, какой была до этого проклятого приступа – нелюдимой, апатичной, асоциальной. И близкими было принято преступное решение по возможности не восстанавливать психологический образ прежней Фаины. Для этого требовалось быть осторожным в своих вопросах и рассказах, не пробудить ненужных воспоминаний, не выказывать удивления, если она будет вести себя совсем как обычный человек – улыбаться, шутить, проявлять любознательность и энергичность.

«Возможно, это ее единственный шанс стать нормальной, – в слезах сказала мама, – мы не имеем права упустить этот шанс!» Отец принял эту стратегию, потому что верил, что она сработает: ведь если не напоминать человеку плохие события, о которых он забыл, они для него исчезнут, и их последствия, некогда отразившиеся в характере, тоже перестанут существовать. Главное – не вспоминать ненужного.