Devil ex machina

Разъярённая акула мчалась по пятам и нагоняла, Фаина кожей ощущала, что вот-вот у ее затылка будет клацать окровавленная пасть. В первый раз, когда он слишком приблизился и вытянул руку, ей повезло – она оступилась и избежала выпада. Во второй раз он дотянулся до ее волос, что были распущены и шлейфом развевались на бегу, и в ужасе отпрянул, потому что они ударили его током в сотни раз сильнее, чем прежде. И тогда он, растерявшись, стал кричать:

– Ты никуда от меня не сбежишь! Ты все равно вернешься! Тебе некуда идти! Фаина! Фаина!

– Даже если ты напустишь на меня саранчу, ураган, чуму или потоки лавы, я все равно уйду отсюда, ты не страшен мне, слышишь! Я не в твоей власти! Тебя же просто не существует!

– Нет! – рычали со спины, – нет! Ты не посмеешь сбежать! Ты любишь меня! Ты нужна мне! Пожалуйста, Фаина. Пожалуйста! Не бросай меня здесь. Мне нет смысла находиться здесь без тебя! Я погорячился, давай поговорим! Остановись же!

Но было поздно. Корпусом врезавшись в двери на первом этаже, она распахнула их и оказалась на улице. Босая, в наскоро натянутых футболке и пижамных штанах. Осталось всего-то пересечь двор общежития и успеть до автобусной остановки. Фаина молилась всем известным богам, чтобы в нужный момент там оказался отъезжающий автобус, иначе бежать придется еще долго, а в груди уже пекло, в боку кололо. Сегодня она была уверена, что сбежит, и это у нее получилось. Удача! Она подпрыгнула и покрепче схватилась за лестницу отъезжающего троллейбуса. Затравленно обернулась, ожидая увидеть Яна, бегущего за нею по проезжей части, но никого там не было. Словно за пределами студгородка он потеряет свою силу, или не хочет нарываться на свидетелей.

Она дала ему достойный отпор. Откуда в ней столько сил? Откуда? Похоже, гнев преображает ее, ярость питает ее. Она и не думает терять силы или умирать. Она как будто привита от заразы, которую распространяет Ян. Слишком долго получала яд в малых дозах, и теперь стала к нему почти нейтральна. В тот момент Фаина осознала силу, которой обладает. И ничто не способно прогнуть ее, придать удобную для себя форму. Ничто и никто во всем мире. Даже такой монстр, как Ян.

Глава 34, в которой Фаина единственная может все исправить

«I excuse myself

I'm used to my little cell

I amuse myself

In my very own private hell».

Alice in Chains – Private Hell

Когда Фаина среди ночи, в пижамных штанах и футболке на голое тело, босая, с грязными ногами и следами крови на одежде влезла по пожарной лестнице на третий этаж, забралась на балкон и громко постучала в окно, Миша почти не удивился. Конечно, она не делала так раньше, но все-таки он был ее братом и хорошо знал, на что она способна. Долгий срок они прожили вместе в родительском доме, пусть это было довольно давно.

Миша помнил, как часто в детстве сестра совершала необдуманные, непредсказуемые поступки: дразнила индюков, которых обходили стороной не только соседские дети, но и взрослые; спрыгивала с качели на полном ходу и каждый раз неудачно приземлялась; отпускала руль велосипеда, когда не стоило этого делать; ловила насекомых, которых стоило бояться… Зачем Фаина делала все это? Никто не понимал, не мог представить себе, что движет ею в такие моменты. Кажется, она именно такой и осталась – непосредственным ребенком в теле взрослой девушки, которой давно пора стать серьезнее.

Мише, как, впрочем, и отцу с матерью, было отлично известно, что Фаина склонна к разного рода безумствам, предотвратить которые невозможно. Их разница в возрасте составляла четыре года – несущественная разница, она не мешала им общаться, в отличие от пропасти, нарастающей между ними из-за психологического состояния сестры, которое язык не повернется назвать стабильным.

Родные любили ее, но вовремя поняли, что Фаина – не совсем обычный ребенок, и ей проще самостоятельно выбирать, с кем и как часто она будет поддерживать контакт. От подобных вещей, гарантирующих комфорт, напрямую зависело ее самочувствие и поведение. С ней было тяжело всем членам семьи, и когда она уехала учиться в другой город, тем самым окончательно оторвавшись от родни, та вздохнула с некоторым облегчением и за себя, и за нее. Была надежда, что там, в большом городе, студенческая жизнь поможет ей развеяться и завести друзей, измениться. Стать более нормальной.

Трудно было не заметить, что общение дома и в школе, постоянное нарушение ее одиночества, требование быть искренней и соответствовать ожиданиями родителей и учителей – тяготило ее невыносимо. Она росла какой-то совсем другой, чем ожидалось, непредсказуемой, по нраву ни капли не похожей ни на отца, ни на мать. Миша редко контактировал с нею, но все же чаще родителей. Только в те моменты, когда она сама появлялась в поле зрения и настойчиво напоминала о себе, порой самым внезапным образом, как случилось этой ночью.