Девичий виноград. Женская поэзия Латвии

ты как бы едешь в аэропорт забрать меня
но в действительности ловишь такси и едешь лишь обратно
курит шофер и дым бьется в лобовое словно в аквариуме
голос не живет в телефоне живет в парковочной карте
как бы в аэропорт
но обратно (америка становится островом) сжалось в кулак
(освежитель воздуха в джунглях фуры свой выкинул флаг)
пальцы в угле кто-то рисует ту птицу из стихов g. a.
                                                          «алкоголи» высохли
(поля свились в свиток)
тушь выплескивается тебе на колени
никто никогда не пел про мужские колени
это еще больше страха еще больше цунами
но в воздухе сами думаются такие думы

километры
вертикальны
между нами

Ингмара Балоде

Февральское

феврали всегда чудовищны,
как-то раз написал мне один знакомый
бессилие, упадок, тупик –
всё это в феврале

давнишний вечер, цесис, вокзал, ожидание рижского поезда
лампы в ветвях рисуют мокрые призрачные гало
слякоть, нагота, туман повсюду
февраль повсюду

я думаю об улицах детства
открытых, пустынных, чистых
я думаю о февралях детства
морозных, искристых, хрупких

обо всем этом я думаю одним июньским полднем
ах, многоцветие бытия, ах, белое золото солнца
закадровый гул моря, рдеющая нежность пляжа
и серебристая линия горизонта целует глаза
и новая садовая мебель пахнет тиком и лаком
и свежескошен газон
и под рукой кофе, ваниль, вино

всё это пронизано и пропитано светом

однако зенит по-прежнему возвращает мысли – к надиру
к трудному, печальному, невнятному, неизведанному
к изначальности, к судьбоносным стыдливым случайностям
// к февралю, мороку, мраку, тяжести, вязкости

я не хвастаюсь: прожито, хожено, сужено, ряжено
намечены маршруты средь городов и людей. четкие ясные тропы
       надежные, исполненные уверенности

но рижский февраль неизменно сыр. но рижский февраль
                                                            неизменно трагичен:
исполнен ошибок, опасностей. он пробирает человека
                                                                 насквозь – вплоть
до треснувших костей, хрустнувших хрящей, промозглых печенок
       он сминает, прожевывает, плюет

Рута Межавилка

«В наш фонтан набросали ценнейших денег…»

В наш фонтан набросали ценнейших денег,
потускневшие статуи все зазолотились,
парковый ильм стучит в небесные окна
и люди вокруг надевают более яркие маски,
но у дымки под липами
всё еще чудесное лицо твое
и у вечернего одиночества всё еще
лицо твое злое.

Аманда Айзпуриете

«любой из дней. сидела в снегу…»