— Консерватизм создает застой жизни, — сказал он, — неподвижность — состояние, несовместимое с жизнью.
— Это верно, — ответил я. — Но если не отдать дань уважения консерватизму, нельзя воспользоваться опытом дедов. Традиции — основа и столп общества.
— Разве перестанет общество существовать, если не будет традиций?
— Общество будет, но жизнь его будет подвергнута волнениям.
— Нужны не традиции и предания, а разум, даже, вернее, коллективный разум!
— А разве традиции не есть преходящий из поколения в поколение коллективный ум?
— Нет, нашему времени не подходит разум, покрытый пылью! Нам нужен живой, гибкий ум!
— Разве разум не подчинен законам наследственности? И тот разум, который ты себе представляешь, хранит следы веков.
— На это у меня нет возражений, но в то время, как разум не лишен силы суждения, традиция этого суждения не знает. Духовные потребности и наших предков и наши измеряют одной мерой, тогда как наша духовная жизнь очень разнится с их.
— Даже круг духовных потребностей предка, его ограниченные знания нам не мешают. Ибо опыт прошлого полезен в настоящем. Но наши традиции помимо опыта веков таят необъяснимое очарование. Можешь критиковать, но я поклонник этой красоты.
Мои слова вызвали недоверчивую улыбку Джейниса.
— Друг мой, — сказал он. — Все мне понятно, кроме одного — того, что ты называешь «необъяснимым очарованием» и поклонником которого ты являешься. Иначе говоря, обладая различными характерами, мы не в состоянии понять друг друга, а потому я считаю более полезным уснуть.
И, повернувшись лицом к стене, Джейнис закрыл глаза.
6
На третий день прибытия было решено отправиться на Девичий родник.
Нас известили об этом с утра, мы принялись готовиться, одели розданные нам белые одежды; каждый изо всех сил прихорашивался. Лишь Джейнис, по обыкновению, пребывал в нерешительности и раздумье.
— В чем дело? — спросил я.
В ответ он поджал губы.
— Джейнис! — сказал я. — Все твои сомнения и колебания мне понятны, но теперешнее настроение не понятно!
— Почему?
— Потому что в юноше проявления юности до того естественны, что объяснения не нужны.
— Все нуждается в объяснении!
— Выразись ясней.
— Ясней? Изволь. Мне не нравится это смешение стада самцов со стадом самок. Женитьба, являясь делом интимным, должна быть предоставлена самим брачующимся.
Не желая отравлять радость сомнениями Джейниса, я отошел от него и во время трапезы сел с другими.
Когда солнце, поднявшись, стало медленно склоняться к закату, каждому из нас дали серебряный «начар». Мы должны были вручить его своей избраннице.
Начар символизировал не вверенные до сих пор никому тайны сердца.
Мы пустились в дорогу.
Лес, расположенный у подножья желтоватой горы, напоминал оправленную в золото бирюзу. Аромат цветов, рассеянных по зеленым лугам, ударяя в головы, опьянял. Мы поднимались по краю льющейся по разноцветным камушкам реки.
Дорога вывела нас на широкую поляну.
Слева несся тысячезвучный напев каскадами срывающегося с крутой скалы водопада.
Посреди поляны, взявшись за руки и образуя круг, девушки, одетые во все белое, пели нежными голосами:
Идущий во главе нас Мильнир, словно опьянев от представшей его глазам картины, тряхнув кудрями и прижав кобзу к груди, начал:
Наши голоса словно воодушевили девушек. Они засверкали, подобно планетам. Улыбки их излучали ласку.
С песнопением мы окружили девушек. И в то время, как они продолжали кружиться, мы, преследуя их:
Кругом толпились жители Общины. И когда мы с пением неслись по лужайке, окружающие на разные лады подпевали:
и при этом ударяли друг о друга находящиеся в руках белые камни, что должно было по обычаю облегчить слияние звезд счастья молодежи.
7