Девичий паровозик

Подумав, мы уселись на крошечной полянке среди кривых сосен. Ольховый подлесок и редкие осины защищали нас от посторонних взглядов, хотя мы сами могли видеть все, что творилось на берегу. Небольшое покрывало служило нам столом. Я сходил к дымному строению больше похожему на сарай. Подождав в очереди, купил четыре палочки шашлыков. Пока стоял, смотрел на гуляющих вокруг девушек в купальных костюмах. Костюмы представляли собой, легкий комбинезон без рукавов из тонкого трикотажа, на головах у них были резиновые шапочки. Были и плащи для купания, как правило, более богато отделанные и украшенные контрастными вставками и даже позолотой. Изредка девушки проходя, бросали томные взгляды в мою сторону. Были и хорошие на личико.

Маша лежала в неге, поджидая меня. Она выше колен подняла юбку и постоянно поправляла вырез, на сорочке, предоставляя солнцу ласкать ее грудь.

Я открыл шампанское. Она вздрогнула от хлопка и посмотрела на меня укоризненно. Я, отставив бутылку, поцеловал ее, полулежа в губы потом в начало груди, а потом добрался и до груди. Она испуганно подкинулась и начала испуганно оглядываться.

– С ума сошли!

– Все хорошо! – сказал я и подал стакан с шампанским.

– Прошу вас, не нужно этого делать. Пощадите меня. Один неосторожный взгляд и я не знаю, чем это может кончиться, нам нельзя забываться.

Шампанское было теплое, но резкое и сразу шибало в нос. Маша сдерживалась, пока ее не пробила слеза.

– Клин клином, – сказал я подавая новую порцию. Вторая порция пошла лучше.

Я смотрел на ее мокрые красные губы.

– Иди ко мне!

Она, оглянувшись, прильнула всем телом. Опять дело кончилось слетевшей шляпкой.

– Ну, всё, всё! – говорила она в возбуждении. Нам не надо распаляться. Предлагаю немного освежиться в воде. Оставив провизию, мы порознь спустились к берегу. Финский залив очень мелководен, и 100 и 150 метров можно пройти, а воды будет по пояс. Я взял на прокат парусиновую кибитку с возницей, в которой, купающихся вывозили в залив, чтобы они не шлепали по мелководью. Таких белых кибиток было разбросано по берегу, и в воде, великое множество, и это, судя по всему, был доходный бизнес для местного населения.

Когда наша повозка проезжала мимо Маши, я велел притормозить, и мы уже скрытые от посторонних глаз заехали далеко от гуляющей толпы на берегу.

Маша, визжа и высоко подняв юбку, бросилась в воду. Я сидел и смотрел, как она счастливая и возбужденная делала разные пируэты и кульбиты в воде. Под юбкой у нее были надеты облегающие розовые женские трусы почти по колено из нежного батиста и украшенные тончайшими кружевами и рюшами.

– А вы?

Я отказался. Если купаться так, купаться, а такие плескания не по мне. Да и шампанское расслабило. Как маленькая девочка, забывшая на время, что этот мир существует и что это неприлично и вызывающе, она прыгала, хохотала, нащупывая ребристое дно, в итоге вымокла основательно. Возница почти не оглядывался, скучно что-то жевал. В основном мы видели только его спину, прикрытую френчем военного образца. Не менее четверти часа она барахталась и потом в изнеможении с моей помощью залезла обратно.

Я обратился с просьбой к вознице, постоять еще немного, и совсем не торопясь возвращаться. Легкий полог закрыл нас от него и всех на свете. Белая парусина пропускала свет, и в внутри кибитки растекался легкий молочный полумрак.

– Какая вы мокрая и совсем не бережете себя Мария Александровна. Так можно и простудиться. Надо обязательно растереть ноги, – очень громким шепотом сказал я ей, и моя рука скользнула вниз. Она сделала удивленно расширенные глаза:

– Что вы делаете? Это лечение?

– А вы что подумали? Лучше предупредить болезнь.

Ее холодные мокрые щиколотки и икры подверглись моим быстрым щипкам растираниям и массажу. Собирая в гармошку юбку, моя рука, добралась до остывших в воде, посиневших коленок.

– Оно уже началось господин доктор?

– Молчите больная!

– Боюсь думать, что вы задумали.

Я нашел ее рот, холодные губы. Они затрепетали. Она обняла меня за шею руками, а я чуть откинув ее навзничь, продолжал взбираться все выше и выше пока ее бедра совсем не оголились. Мокрые розовые трусы были туго натянуты на живот, и я начал водить по ним интенсивно и сильно.

– Вы что делаете Миша?

– Сушу ваше белье.

– Вы протрете там дырку.

– Так! Доктора учить! Разговорчики больная!

Мы опять слились в поцелуе, а моя рука скользнула сверху вниз под тонкую хлопковую материю. Она дернулась, сжав мне больно уши, но я не отпустил ее губы, и она расслабилась, смирившись, что моя рука проникла под эту последнюю преграду.