– Выпей чайку и забудешь тоску! – сказал я известную присказку.
– Если бы. Если бы было, так как ты говоришь, мой милый Миша я бы этот полуведерный самовар выпила весь без остатка – она улыбнулось той улыбкой, от которой повеяло смертной тоской и безысходностью.
Я принес медный поднос с чашками и заварным чайником. Удобный кран с притертыми поверхностями выдал нам необходимую порцию душистого кипятка, и ароматы китайского чая наполнили веранду. Я занес все в дом, достал соленые сушки и колотый сахар-рафинад.
В это время на пороге появилась Варя, с прижатым к груди дневником. Увидев нас, она сменилась в лице. Сразу сжалась у порога и опустила глаза в пол.
– Что тебе девочка? – спросила Маша.
– Нет ничего.
– А что приходила?
– Я наверно пойду.
– Я помешала мытью полов? Миша ты денег то девочке даешь? Можно и мне подкинуть.
– Помолчи Мария! – сказал я раздраженно.
– Я думала что девочка-поломойка, а у вас тут мероприятие!!! – Маша внимательно посмотрела на меня.
Я подошел к Варе. Взял мягко ее подбородок, поднял личико девушки, чтобы она посмотрела на меня, и сказал, глядя ей в глаза:
– Извини, пожалуйста. Давай отложим наши дела хорошо?
Она ничего, не ответив, вышла и побежала в основной дом.
– Так так! Ага! Что у тебя за дела с этой молодой особой рассказывай как на духу? – сказала она, с отчуждением в голосе.
– Чисто деловые связи, мои литературные начинания. Вот девочка дневник приносила.
– Зачем?
– Почитать. Я просил.
– Забавно. Очень забавно. Дневник это личное. Его просто так не показывают, как я знаю. Тем более молодым людям – это знак.
– Знак чего? Чепуха.
– Возможно, с твоей стороны да.
– Это такая невинность, по сравнению с тем, что было в этом доме, о чем ты?
– Вы сударь все в одну кучу не валите. Там, где обстоятельства – там понятно, не успеешь одно принять, вы мне новые ребусы подкидываете.
– Маша, – я подошел к ней близко, – ни в чем я в этот раз перед тобой не виноват. Пустое. Забудем. Или ты ругаться желаешь?
– Ох! В моем ли положении ругаться, может еще, и вдова изредка наведывается в мое отсутствие?
– Скажешь тоже!
– Стыдно! Нос не кажет?
– Уже чай готов. Садись к столу, – сказал я миролюбиво.
Она сняла шляпку. Я разлил по чашкам чай. Она не притронулась, только долго дула и поглядывала при этом на меня.
– Умом все понимаю, а что-то нехорошо мне, – сказала она вдруг. – Видел, как у нее глаза горели?
– Глаза, как глаза.
– Нет, мой милый, уж поверь, я знаю что говорю, я сама женщина.
– Ей едва исполнилось шестнадцать.
– Из молодых – да ранних.
– Ты жестокая, не думал.
– О чем ты?
– Твой муж ты говорила, унижает тебя, заставляет против воли быть любезной, заставляет слушать про взятки, и другие грязные дела, постоянно подчеркивает зависимость от него. И за это ты его втайне ненавидишь и презираешь, а сама поступаешь не лучше. Кичишься деньгами перед этим, в сущности, еще наполовину ребенком, показываешь ей подобающее место, оскорбительно называешь поломойкой. Думаешь в 16 лет это кому-то приятно слушать и чем она хуже тебя или меня, что у нее меньше денег, но это ли является пороком? Чем ты тогда лучше своего мужа?
Маша взяла сушку и раздавила на 4 части, сжав в кулаке, взяла другую и тоже раздавила.
– Не хотела я утром идти. Предчувствие.
Я встал, подошел к ней сзади и поцеловал в голову.
– Успокойся. Прости. Вырвалось.
– Это правда Михаил, что ты извиняешься, просто я действительно повела себя неподобающе.
– Прости, пожалуйста.
– Когда это касается нас, это мы здорово подмечаем, а порой и сами, походя, можем оскорбить обидеть. А может, безотчетно увидела отчего-то в ней конкурентку.
Мы попили чай, поговорили еще о пустяках, но разговор как-то не клеился.
– Можно тебя попросить? – сказала она в конце.
– О чем?
– Не провожай меня. Хочу одна пройтись. Скорым шагом. После обеда, процедуры. Грязь. Жирная морская землица. Ты бы видел, какие мы страшные бываем.
– А потом ангелочки?
– Снаружи.
– Если получится, я приду к вечеру, но не обещаю.
Маша ушла. Забыла шляпку. Я думал, она вернется, но она не вернулась.
Стало совсем тоскливо. Я достал из шкафа замеченную прежде шахматную доску. Расставил фигуры и стал ходить за белых и черных. Глупее занятия придумать было нельзя. Почти два часа я так убивал время. За этим занятием меня и застала Варя.
Я с радостью окинул ее взглядом. Она была необычайно серьезна.
– Варя! Молодец что вернулась! – проговорил я как можно приветливей.
– А эта ваша ушла? – сказала она, слегка дернув плечиком.
– Маша? У нее обед, процедуры.
– Я не вернулась. Просто тетя Ада просила вас по возможности зайти, – сказала она.
– Передай ей, что я съезжаю завтра вечером. Встречаться думаю, не стоит.