Девять дней

— Здесь что-то не так, доктор, — вдруг сказал он у двери, — эти люди… я работаю здесь давно, вы знаете, но они никогда так себя не вели. Если бы вы согласились уйти из больницы и найти место поспокойней, то я бы тоже ушел.

— Я психиатр, Харрсон, — улыбнулся я, — какое место для меня будет спокойным? А ты можешь уйти, если тебе не комфортно здесь работать, я пойму.

— Нет, доктор. Я вас здесь одного не оставлю.

Харрсон улыбнулся устало и печально и ушел. Я послал за профессором. В записке я попросил навестить мисс Мари, если ему это удобно. Сообщил, что вероятнее всего, наши с ней чувства мешают ей выздороветь и толкнули на вырождение ее темную личность, которая, видимо, зациклилась на мне. Поэтому лучше мне вообще не видеться с ней в ближайшие дни и наблюдать за ее болезнью со стороны.

Сам же я, чтобы отвлечься от Мари, решил заняться пациентами. Хоффишер молился, миссис Олдриж спала, неспокойно, но крепко. Мальчик Фримансов смотрел в окно. Я пытался поговорить с ним, но он только кивал или пожимал плечами. Разговаривать не хотел, но выглядел хорошо. Только был слишком бледным и казался худее, чем раньше. Я заметил на столе две тарелки с едой. Овсяная каша уже покрылась корочкой. Мальчик не ел со вчерашнего вечера. Я спросил про его аппетит, он пожал плечами и лег спать. Я решил оставить его.

Чтобы мысли о Мари не терзали меня, я отправился к бывшей гувернантке Фримансов, дабы разузнать у нее причину бегства из семьи, а также расспросить побольше о Фримансах, чтобы лучше составить психологический портрет своего самого юного пациента.

Найти гувернантку не составило труда. Закончив все дела, к обеду я заехал в полицейский участок к инспектору Хьюсу. Он дал мне адрес. Сегодня Роберт был обеспокоенным и грустным. Мысли о тяжелой болезни Мари били его в самое сердце, мешая сосредоточиться на работе. Я рассказал ему о своих догадках относительно ее новой личности и поделился намерениями пока не общаться с ней. Роберт моего решения не одобрил и не постеснялся это высказать. Я заверил, что решение мое окончательное, а также напомнил, что профессор Миррер — профессионал своего дела.

К четырем часам был у гувернантки. Ее имя Николетт Броу. В доме Фримансов проработала пятнадцать лет, как мне стало известно с ее слов. Говорила она неохотно, но в дом меня впустила и даже принесла чаю.

— Миссис Броу, что вас так напугало в доме Фримансов? Почему вы решили оставить их? — спросил я напрямую, так как сразу обозначил, что цель моего визита — узнать, как можно больше о мальчике.

Миссис Броу заерзала на месте и захлопала глазами, как обычно делают пытаясь прогнать слезы.

— О, доктор, вы мне не поверите. Кто угодно поверит, но вы точно нет, — усмехнулась она, допивая чай.

— Давайте забудем на время, что я психиатр. Я просто человек, пытающийся помочь мальчику. Говорите, как есть, не бойтесь, я не сочту вас за сумасшедшую. В последнее время я слышал слишком много странного.

Миссис Броу помолчала, потом вздохнула, как будто собираясь с силами. Она поправила платье, выпрямилась и гордо вскинула голову.

— Он не нуждается в помощи. Это всех нас надо защитить от него. Это была обычная семья. Я работала на них с удовольствием. Но когда привезли мальчика…

— Подождите, так он не их сын?

— Нет, мистер Фриманс привез его из Глазко. Сказал, что мальчик — сирота. А так как у них с женой не получилось обзавестись детьми, то мальчика они усыновили. Но этот мальчик… он всегда смотрел как затравленный звереныш. Но они не видели этого. Только позже, около двух месяцев назад это стала замечать миссис Фриманс. Она водила его к вам, кажется, но вы не смогли их принять.

— А как долго мальчик жил в семье Фримансов?

— Около двух лет. Сначала все было более или менее нормально. Но потом, когда мистер Фриманс запретил жене водить мальчика в церковь, если он того не хочет, она хотела тайком сводить его на встречу с отцом Флеккером в парке. Она велела мне поторопить мальчика. Когда я вошла в его комнату, он… парил в воздухе. Руки его были раскинуты, как у Иисуса на распятии. Ноги вместе. Глаза белые, ни зрачков, ничего не было. Он поднялся от земли дюймов на двадцать, не меньше. Я сразу выбежала. Сказала миссис Фриманс, что работать у них больше не буду и побежала в церковь, помолилась и пришла домой. Никому ничего не рассказывала, даже мужу. Только вам говорю, доктор, потому что все вас уважают. Вы добрый человек. Избавьтесь от мальчика, отдайте в сиротский или работный дом! Да куда угодно! Только подальше от себя его уберите!

— Миссис Броу, вы верующий человек? — спросил я, но списывать странности этих людей на влияние веры становилось все труднее. Она кивнула. Я кивнул в ответ.

Ушел от миссис Броу около шести. Хотел поговорить с отцом Флеккером, но в церкви его не оказалось. Однако, в больнице меня ждал сюрприз. Отец сам пришел ко мне с важным, как он сказал, делом. Сегодня мне придется остаться дежурить. Харрсон не может жить здесь, а пока не найдется замена Матису, то придется оставаться на ночь и мне. Отец Флеккер не хотел заходить, но все же сдался.