Девяносто третий

Добравшись до третьей по счету двери, Алексей стукнул в нее согнутым пальцем и вошел. Центр всей творившейся суеты находился на диванчике у окна. Невзирая на послеобеденное время суток, Игорь был в банном халате с узорами, из-под которого, прочем, виднелась рубашка. Почти как древний римлянин, он скорее возлежал, чем сидел. Со времени предыдущей встречи его волосы сделались еще длиннее и струились теперь по плечам. Бородка клинышком тоже подросла.

Вокруг творилось форменное безобразие. Журналы, буклеты, папки с завязками и без завязок громоздились везде в количестве, явно большем, чем в прихожей. Судя по отдельным корешкам и ярлычкам, найти можно было всё – от средневековой философии до практических рекомендаций по проведению выборов и референдумов. Кое-как застеленная кровать также была частично занята полиграфической продукцией. На ее незанятой части томно возлежал посетитель – юноша с серьгой в ухе.

– Пообщаться бы тет-а-тет, – обозначил свои намерения Алексей.

Юноша без лишних слов испарился.

– Устраивайся, не стесняйся, – Игорь повел рукой, едва не опрокину стопу газет и журналов.

Алексей занял место, нагретое юношей. Других вариантов не было.

– Ну-с? – обронил хозяин резиденции в точности с интонацией приват-доцента времен «Серебряного века».

– Да-а, ты прямо выдающимся деятелем стал, – для разминки сказал Алексей.

– Сейчас в лоб тресну, – пообещал Игорь, отбросив манеры приват-доцента.

Они знали друг друга со школы. Игорь Юдин и тогда был творческой личностью. Пробовал рисовать, посещал театральный кружок, писал рассказы и стихи. В полной мере он раскрыл свои разнообразные способности, став студентом. Во-первых, запел в хоре физиков и химиков. Во-вторых, ударился в неформальное движение за плюрализм и свободу слова. При Брежневе или Андропове его могли бы строго предупредить, а в случае неповиновения посадить. При Черненко уже, наверное, всего лишь предупредили бы. Но горбачевская перестройка уберегла Игоря от неприятностей, а его родителей от инфаркта.

Борьба за власть и привилегии его не прельщала. В отличие от многих демократов первой волны, привлекал сам процесс. Игорь с его кипучей энергией помогал друзьям открывать кооперативы, печатать прокламации, издавать листки, сам учредил несколько фондов и центров, имевших целью формирование гражданского общества. Народ валил и валил к нему за сочувствием и помощью. Де-юре он, если Алексей не ошибался, в данное время нигде не работал и не учился.

– К тебе очередь в три вилюшки. А что люди говорят? Есть новости?

Игорь потрогал себя за бородку.

– Хм. Тебе же грязных сплетен подавай?

– Не обязательно. Хотя желательно, конечно, – сознался Алексей.

Игорь взял со стола указку и стал массировать ею спину.

– Что-то тихо в этом смысле.

– Перед бурей?

– Не исключено.

– Совсем ничем не порадуешь?

Юдин отложил указку и прилег поудобнее.

– Дам я тебе координаты одного человека, можешь на меня сослаться. Он, вообще, недоверчивый, но тебе, может, что-нибудь и расскажет.

– Что за человек? – поинтересовался Алексей.

– Предприниматель. Встретишься и сам всё узнаешь.

– А ты с ним как познакомился?

– Малое предприятие регистрировали для общества книголюбов, надо было посоветоваться. Будешь номер записывать?..

Ложку для обуви кто-то утащил, и Алексей чуть помучился, натягивая туфли. Бабушка Игоря, появившаяся из кухни в переднике и со скалкой, при виде его безмолвных стараний вздохнула.

– Лучше с девками погуляли бы!

Записать номер предпринимателя Алексею не удалось. Игорь, как ни пытался, не нашел его в своей книжке и попросил перезвонить через час-полтора. Этого времени как раз должно было хватить для посещения митинга в поддержку Верховного Совета. Мэрия впервые дала добро на его проведение перед желтоватым домом, вокруг памятника вождю мирового пролетариата. От дома с башенкой место грядущего действия находилось в пяти минутах ходьбы.

Без спешки явившись туда, Алексей не застал огромного скопления народа. Кучками и группками по интересам стояло человек шестьсот, кое-кто подтягивался дополнительно. Под статуей Ильича, простершего перед собой руку, была развернута импровизированная фотовыставка. Энтузиасты принесли картонные щиты с потретами Горбачева, Яковлева и Шеварднадзе. На них черным фломастером была намалевана свастика. Сопутствующий текст тоже не отличался эстетической глубиной: «Могильщиков Союза – под суд!». Развевались красные флаги.

По площади кругами, как заведенная, бродила бабка в платке, с суковатой палкой и трехлитровой стеклянной банкой. На банке была наклеена грязноватая этикетка «Сок березовый». Алексей живо помнил эту бабку по предыдущим шабашам. Если верить ее легенде, она собирала средства на ремонт мавзолея в Москве. Отдельно от завсегдатаев стояли крепкие молодые люди с суровыми лицами. Одеты они были по-разному: кто в пятнистые куртки и штаны, кто в темно-синюю форму с галунами, кистями и лампасами. Из них выделялся мужчина постарше. То был атаман Молодцов, предводитель местного казачества.