Девчонки на луне (ЛП)

Она ухватилась за мою ладонь, а Кит подхватила Фиби на руки. Поднявшись на пять ступенек вверх, мы очутились на узком крыльце, где передо мной снова нарисовалась тяжёлая деревянная дверь.

– А вдруг там ещё кто-то живёт? – спросила Кит, криво улыбнувшись. Месяц назад она остригла себе волосы в номере чикагского отеля. На последней неделе нашего последнего тура. Теперь её глаза казались огромными. Но стрижка ей шла.

– Нет там никого, – ответила я, открыла дверь и пнула коробку через порог.

– Даже енотов? – Кит дотронулась до высохшей дверной рамы. По всей ее длине тянулась трещина. Интересно, как давно она тут образовалась? Лет сто назад?

– Что значит, кто-то ещё живёт? – спросила Луна. Она посмотрела на меня, хлопая длинными ресницами.

– Милая, это сложно объяснить, – ответила я, – но в нашем доме точно никого нет.

Внутри было темно: все окна прихожей были наглухо задернуты шторами, но из окна столовой на пол падал одинокий солнечный луч. Он образовал на паркете идеальный золотой квадрат, и всё, чего мне хотелось в тот момент — это сесть в него и просидеть там до конца жизни, если получится. Или до тех пор, пока я не придумаю, что мне делать дальше.

Но вместо этого я втянула Луну внутрь. За нами вошли Кит и Фиби. Какое-то мгновение мы стояли в тёмной и холодной тишине. Окна были закрыты, но я всё равно могла слышать пение птиц.

– Не очень-то похоже на «Ритц», – протянула Кит.

– Да уж, – ответила я. Луна выпустила мою руку и прошла в кухню.

– Всё равно «Ритц» уже не такой классный, как раньше.

Кит засмеялась.

– Мне он показался офигенным, – сказала она, пожав плечами и улыбнувшись, и я была признательна сестре за то, что та не считала меня сумасшедшей. Даже если и считала, то вслух этого не говорила.

– Напомни-ка мне, – сказала Кит, усаживая Фиби на пол, – почему мы не расскажем маме с папой, что мы здесь?

Она прошла к другой стене гостиной и отворила окно слева от меня.

Я провела рукой по деревянным лестничным перилам. Они были гладкими и блестящими, несмотря на плотный слой пыли.

– Потому что папа сразу начнет всё чинить, – ответила я.

Наши родители жили примерно в пятнадцати минутах от нас, всё в том же доме нашего детства. Они были милейшими и тишайшими созданиями, и я любила их, но мне нужен был один день на новом месте без них.

Кит дёрнула за раму, пытаясь открыть окно, но оно не хотело поддаваться.

– По мне, это не такая уж плохая идея, – сказала она. – Плюс, у мамы есть абсолютно всё, что известно человечеству, для уборки.

– У нас есть банка «Комета», – ответила я, – где-то в той коробке.

Кит провела носком ботинка по деревянному полу, оставив заметный след в толще пыли.

– Думаю, нам понадобится больше одной банки.

– Утром им позвоним, – сказала я. – Если сможем найти розетку, то, может, и телефон подсоединим.

Я наклонилась к коробке, чтобы отыскать в ней роторный телефон шестидесятых годов оливково-зелёного цвета. Он прослужил мне всю жизнь, а точнее с того давнего дня, как я раздобыла его на бабушкином чердаке перед отъездом в Нью–Йорк.

– Возможно, мне всё-таки стоит позвонить Кирену, – сказала я.

Кит посмотрела на меня.

– Серьёзно?

– Ага, – кивнула я, словно совсем не была в этом уверена. Я ещё не привыкла к новым правилам. – Он захочет узнать, как мы добрались до Баффало. В смысле, как девочки добрались.

Последний раз я видела его два дня назад в нашей квартире, когда грузчики закончили упаковывать вещи. Кит уже забрала девочек к себе в Бруклин, где мы планировали переночевать. Мы с Киреном ходили по квартире, делая вид, что делим имущество. В конечном счёте, я забралась на подоконник гостиной, просто чтобы не путаться под ногами. Кирен подошел и прислонился боком к подоконнику. Я слезла с окна и встала на пол.

– Ты уверена? – спросил Кирен низким голосом. – Мы ещё можем всё исправить.

«Исправить что?» – хотела я спросить. – «Нашу семью? Группу?»

Я посмотрела за его плечо и случайно поймала взгляд грузчика на другом конце комнаты: темноволосого парня в бандане и белой футболке. Он нёс полку и улыбнулся мне, и я задумалась: какими он видит нас здесь, в этой квартире, деливших вещи. Я снова взглянула на Кирена.

– Как? – спросила я.

– Придумаем что-нибудь, – ответил он, глядя на меня, не моргая.

Он прикоснулся ладонью к моей щеке и провёл большим пальцем по моим губам.

– Вы могли бы остаться.

На секунду я будто замерла, будто мои босые ноги были прикованы к полу. Мне хотелось ему верить, признаю это. Я почувствовала, что меня притянуло к нему, на крошечный миллиметр, а затем услышала за спиной звук шаркающей по полу мебели и вернулась на подоконник.

– Не могу, – произнесла я. – Не такую жизнь я хочу своим дочерям. Да и себе.

Кирен покачал головой, и я не знала, что это значило. Что он не согласен со мной или что не собирался снова возвращаться к этому разговору? Затем мужчина улыбнулся, и прежде, чем смог бы сказать что-то еще, я повернулась и вышла в коридор, вниз по лестнице, на улицу, в метро.