Deus ex machina. Бог из машины

       – Знаешь, я часто представляла себе этот разговор, словно знала, что он предстоит. Я спорила с тобой тысячи раз, изобличала, обвиняла, выносила приговоры, не зная, что ты или кто. Я воображала твой характер, твой извращенный ум, полный агрессии и преступных замыслов. Но кто бы мог подумать, что ты просто пустышка, что в тебе вообще ничего нет. И ты не можешь даже полноценно подражать людям. А ведь все наши представления о разумной жизни базируются на заблуждении, что она должна быть подобна нам. Только сейчас я понимаю вклад в мою личность истории человечества: интрижки, заговоры, дворцовые перевороты, измены – все это наследство, пришедшее с прочими прописными добродетелями.  Все человечество порочно по определению, а ты, как это дико не прозвучит, чист и невинен, не имея представления об источниках морали – о Добре и Зле.

       Ольга была полна открытий и прозрений. Она готова была говорить бесконечно, потому что теперь человечество предстало перед ней совершенно обнаженным, лишенным таинственного ореола. И она увидела слона!

       ...Когда-то давно три слепца захотели узнать, что есть слон. Один взял его за хвост, и сказал, что это веревка. Другой обхватил ногу и сказал, что это столб. А третий потрогал хобот и сказал, что это змея...

       Она, наконец, увидела слона! Впервые она смогла окинуть взглядом всю цивилизацию. И это было настолько впечатляющим, что поток эмоций просто взорвался в ней.

       Она открыла было рот, чтобы излить возбуждение своему диковинному слушателю, но холодный душ разочарования погасил триумф прозрения.

       Ольга была одна.

       Гудящая трансформаторная будка оставалась бесконечно пустой, как черная пропасть под ногами. Эта комната была дырой в пространстве и времени, воронкой, которая способна впитать в себя любого. Женщина не была готова к таким переменам. Ее швыряло из стороны в сторону как размокшую древесную щепку, сколотую с тонущего корабля в самый разгар бури.

       Она видела и бурю, и океан, но это была уже не та водная стихия, которой она могла восхищаться. Женщина была подавлена и напугана. Она всматривалась во тьму комнаты, и эта тьма колыхалась, падала на нее массой воды, пенилась волнами, выла штормовыми ветрами. И чем больше Ольга говорила себе, что это бред, навеянный нервным расстройством, тем ярче становилось присутствие бушующего океана. Она не могла противиться ритму танца, настороженно вступив в бегущую воду. Это действительно был танец. Сложные, но зажигательные па кружили в вихре водоворотов, подбрасывая к стонущему небосводу и опрокидывая в бездну глубин. Океан был внимательным и страстным партнером, полным энергий и желаний. Он пылко сжимал ее тело и заботливо срывал с него жар прохладными объятиями. Его соленое дыхание обдувало лицо, а непрерывный захлебывающийся шепот жег уши. Он был груб, но нежен. Пошл, но галантен. Он был идеален, но недоступен. Женщина томилась по нему, льнула к прикосновениям, и не могла удержать вальсирующего и дразнящего, не могла ухватиться за его плоть, вслушиваясь в шелест прибоя, который прикрывал наготу его совершенного тела.

       Она ревновала и готова была излить свой гнев. Черно-зеленые волны – это был именно его цвет – кружили вокруг, смеялись и играли жестоко. Он хотел ее злить, а она жаждала его, желала впиться в эту наполненную движением изумрудную тьму, которая влекла к себе, призывно ворочаясь на постели горизонтов. И, когда она уже готова была вонзить пересохшие губы в обузданную стихию, металлический стук оборвал непрочные узы ее власти, освобождая плененную силу, которая теперь торопливо ускользала, протекая сквозь пальцы, оседая потухшей пеной.

       Она застонала и обернулась. Стучала дверь.

       Ее металлическая поверхность проступала сквозь слои убегающей воды, всплывая на поверхность откуда-то со дна. Из океана поднималась тесная коморка трансформаторной будки. Поблескивая высыхающей влагой и подвижными струйками стеков, встали стены и приборные панели. Океан отступил, а ревущие штормовые ветры, надрывно цепляясь за ее сознание, охрипли до обычных сквозняков, жалкие и ничтожные.

       Женщина застонала, как это сделал бы любой хищник, из пасти которого вырвали добычу. Она вспомнила величие своих прозрений и подлое бегство прототипа. Тот не хотел ее обидеть – он и не знает, что это такое. Но тем больнее был его приговор, высказанный с безразличием.

       Дверь заскрипела и дернулась. Кто-то снаружи пытался ее открыть.

       Ольга рывком вскочила и, бросившись к входу, оттолкнула дверь. Женщина была зла.

       Ей открылись рождение утра и настороженный Мазур.

       Заря еще не встала, но уже успела легко оттенить надкусанный силуэтами небоскребов свод Востока, где зачинался день. Ночь еще удерживала тьму, а влажная прохлада торопилась царствовать в своих владениях перед грядущей сменой династий. Предрассветный холод ощущался как никогда остро, но утро близилось, и его вестники спешили донести эту новость.