Детский мир

– Олька, выходи! – проорал он, предусмотрительно остановившись на некотором расстоянии от крыльца. А когда я показалась из тени, встав за креслом Полины Ивановны, радостно махнул мне рукой:

– Я соскучился. Пошли со мной на вечеринку!

Попытка номер три. Сколько раз мне ещё надо отказать, чтобы он перестал меня приглашать?

Чёрная как смоль бровь тёти Поли изогнулась над правым глазом, а алые губы искривила неприятная улыбка.

– Ступай, откуда пришёл, мальчишка, – предупредила хозяйка зелёного вагона и качнула лежащим на коленях ружьём.

– Можно подумать, ты станешь стрелять! – Данила криво ухмыльнулся и свободной рукой отбросил с глаз чёлку.

Красивый. Наглый. Глупый.

– Можешь не думать, – милостиво позволила Полина Ивановна. – Мыслительный процесс никогда не был твоей сильной стороной. Ступай прочь, ты меня знаешь.

– Оля! – снова позвал Котик. В его голосе были отчетливо слышны жалобные нотки, но я решила не рисковать дружбой с тётей Полей и прокричала с крыльца:

– Иди к себе, Дань… Завтра поговорим. Тем более, сегодня ты пьян, кажется.

Я покраснела от собственного двуличия, вспомнив о том, что не так давно мне ничто не мешало общаться с не вполне трезвым Северовым.

– Я хочу сейчас! – Котик насупился и наклонил голову вперёд. – Не так много я и выпил. Подумаешь… Ёлка, ну пожалуйста! Я что многого прошу? Я же даже цветы принёс! Вот.

Он потряс перед собою зажатыми в кулаке ромашками. По-прежнему не рискуя приближаться к крыльцу, и я непроизвольно качнулась ему навстречу. Не потому что во мне вдруг заговорила совесть. Просто мне стало жалко парня.

– Стоять, не дёргаться, – негромко велела мне Полина Ивановна и, переложив ружьё с колена на локоть, обратилась уже к Котику: – Послушай девочку, нагляк. Иди домой, а то всё закончится как в прошлый раз.

– А как в прошлый раз закончилось? – поинтересовалась спустя минуту Лёшка, несчастным взглядом следя за тем, как Котик покидает поле боя. Меня больше волновало, что означает слово «нагляк», волшебным образом соединившее в себе «сопляка» и «наглеца», но я решила благоразумно промолчать.

– Характерами не сошлись… – тётя Поля опустила ружьё и погрозила Лёшке пальцем. – Так, я не поняла? Чего сидим, кого ждем? Читай, не отвлекайся, пока бабушка не разозлилась… На мальчишек будешь потом засматриваться.

Женщина отпила янтарной жидкости из широкого бокала, щёлкнула зажигалкой, прикуривая очередную сигарету, а Лёшка вздохнула горько-горько и продолжила чтение.

– «Сказ о том, как грозный Ру покорял сердце чернобровой Ади»…

– Нет, эту давай в следующий раз, – перебила тётя Поля. – Я недостаточно пьяна для того, чтобы слушать о чернобровой Ади… Что там дальше по содержанию? А что так тихо-то стало?..

Действительно, в какой-то миг над Корпусом повисла несвойственная пятничному вечеру тишина, а затем воздух рассёк звук сирены, созывающей всех на Облезлую площадь.

– Не к добру это, – Полина Ивановна серией колец выпустила сигаретный дым, полюбовалась им, наклонив голову к левому плечу, и затянулась снова. – В последний раз такое было лет семь назад, когда…

Она вдруг замолчала, задумчиво сверкнув в мою сторону любопытным глазом из-за толстых линз, проворчала что-то не вполне цензурное и, кряхтя, поднялась из кресла.

– А что, мои красавицы, не прогуляться ли нам до Облезлой площади?

– Мамочки… – выдохнула Лёшка, а я прижала к груди вязание и едва не уронила челюсть.

Воистину, должно быть, случилось нечто действительно экстраординарное, раз Просто Полина Ивановна решила прогуляться по территории Корпуса.

– Чего ждём? – женщина недовольно покачала головой, глядя на меня, и нетерпеливо подсказала: – Наладонник достала – и быстро сделала запись о том, что Старая падла выходит в люди! Боюсь представить, сколько мы на этом заработаем…

– Я с собой не ношу, – испуганно пролепетала я и зачем-то добавила: – Наладонник.

– Мозги ты с собой похоже тоже не всегда носишь…

– Я! Можно я сделаю? – защебетала Лешка, включая панель с клавиатурой. – Тёть Поль, только можно я не стану вас Старой…

– Не льсти мне, малявка. И потом, Молодая падла звучит гораздо хуже, – Полина Ивановна достала из кармана зеркальце, подмигнула своему отражению и с довольным видом заключила: – Хороша, чертовка…

Грудь, обтянутая френчем военного образца, по-молодому заколыхалась, а я все-таки выпустила вязание из рук.

– Тётя Поля, Лёка, – Алевтина растерянно на нас по смотрела. – Сигнала нет.

– В смысле? – не поняла я.

– В смысле, нет доступа к Книге. Вообще…

Я растерялась. Не знаю, случались ли подобные сбои ранее, но если бы случались, думаю, мне бы пришлось об этом услышать. Вряд ли столь вопиющее нарушение смогло пройти мимо Цезаря. О, нет! Думаю, отголоски его гнева долетели бы даже до Башни Одиночества.

– Что, прямо ко всей Книге? – развеселилась Полина Ивановна. – Однако… Красавицы, рысью, рысью. Лёшка, закладку сделай, дочитаем в следующий раз. Ольга, свисток подкрась… А впрочем, не стоит напрасно переводить добро. Погнали, девоньки.