Читаем Детский дом и его обитатели полностью

– Господи, боже мой, с кем я работаю? – схватилась за голову она. – Эта комедия была специально разыграна, и не только в нашем дэдэ, чтобы выявить потенциальных коллаборационистов. Понимаете?

Я, как говорят в таких случаях наши дети, «просто обалдела».

– Так всё серьёзно? Ничего не понимаю.

Если кому и придёт в голову искать коллаборационистов именно здесь, то, на мой взгляд, их скорее найти как раз среди администрации. У меня опять голова пошла кругом.

Однако над словами Татьяны Степановны я всё же задумалась всерьёз. Конечно, она оговорилась. Наверное, хотела сказать, что таким образом выявляли потенциальную оппозицию – сотрудников, готовых оказать активное сопротивление, когда вот так нагло начальство полезет в трудовой карман. У нас таковых не нашлось. Наш «оппозиционный» план провалился, потому что мы не раскусили коварства экспериментаторов – поверили в то, что нам сказали, и готовились к честному бою. А с нами всего лишь играли – в подлые и злые игры для дураков, каковыми мы себя и показали в полной мере.

Я, как человек здесь новый, не слишком умудрённый опытом, предложила продолжить борьбу на новом уровне, но кроткая Нора мудро сказала:

– Стоит ли овчинка выделки? Слишком высока цена. Здесь и не такое бывает. Народ ведь работает весь зависимый. Половина лимита. Вот погодите. Придёт конец года. Своими глазами всё и увидите.

Матрона тоже дала мне совет:

– До Людмилы Семёновны тут была директриса – вроде вас. Такая же… недалёкая. Быстро её укатали.

– А где она сейчас? – с интересом спросила я.

– Лечится. А где – даже и не спрашивайте.

– Неужели?

– Именно. Эту систему надо или принять, или сразу уйти. Иного пути нет. Плетью обуха не перешибёшь.

– Но это же…

Однако она не дала мне договорить:

– Принять и приспособиться. Или… ну понимаете.

<p>Глава 17. Ты не бей кота по пузе!</p>

Это случилось на исходе второго месяца моей работы в детском доме. Дела потихоньку продвигались, и без Вали обошлись, хоть пугали частенько (дети разбегутся, вещи разворуют, спальни подожгут и всё такое)…

Мы даже стали в некотором смысле знаменитыми – впервые в этом детском доме (а может, и вообще, на гораздо большей территории) существовал такой многочисленный разновозрастный отряд – пятьдесят пять! – да ещё при одном только воспитателе. Сначала заключали что-то вроде пари – сколько ещё дней протянут. Потом просто любопытствовали – чем они там занимаются, что до сих пор не разбежались? В наш отряд многие дети стремились именно потому, что я не наказывала, не заставляла и не принуждала. Здесь была, они так поняли, вольница в законе. В каком-то смысле, это был так – по крайней мере, в начале.

Однако главный секрет был в другом – сначала интуитивно, а потом всё более осознанно, я старалась делать так, чтобы как можно меньше исходило указующей инициативы от воспитателя, то есть от меня лично. Любое дело старалась повернуть так, чтобы оно стало естественным продолжением ранее начатых дел. Я старалась организовать жизнь нашего отряда так, как если бы это было единое целое – чтобы отряд был органичным коллективом, живущим своей естественной жизнью.

При таком подходе от воспитателя зависит многое – он должен инициировать этот процесс, но действовать нужно без нажима: дети сами должны помнить, чем им предстоит заниматься сегодня, завтра; они уже морально готовы к предстоящей работе, а это для общего дела самое важное.

Много раз убеждалась, что если предложить ребятам с налёту какое-то дело, даже пусть и очень интересное, половина из них заартачится.

Почему?

Да потому, что у них в головах уже есть свой план, своя модель времяпровождения, и, когда воспитатель их куда-то вдруг гонит, они, естественно, сопротивляются. Не потому, что категорически не хотят этого делать, а потому, что настроены на другое. Люди вообще, а дети, особенно, бессознательно почти всегда, программируют свою жизнь. И неожиданное грубое нарушение этих планов – всегда стресс. Мне не очень нравилось, как организовала жизнь в отряде Матроны. Точнее, совсем не нравилось. Ведь меня это напрямую касалось – на следующий год часть её отряда вольётся в мой. И что я с ними буду делать? Заново переучивать?

У Матроны всё было просто: воспитатель сказал – делай. И никаких рассуждений. А ну – м-марш! Это каждодневное «учебно-воспитательное» насилие над ребёнком как раз и делало из него «протестанта» – развивало в нём чувство раздражения, пестовало упрямство. Я даже сделала тогда небольшое социологическое открытие: самый дешёвый способ выпестовать оппозицию – тупое запретительство.

Перейти на страницу:

Похожие книги