Десант на Эльтиген

Начальник штаба выглядел очень усталым. Было от чего! Не часто штабному руководителю приходится работать в столь накаленной обстановке. Штабу не годится быть в самом пекле. Дело организации требует, чтобы он находился несколько в стороне, вне сумятицы боя. Но в десанте бой был всюду. Бушин осунулся, под глазами обозначились круги. Я попросил его организовать разведку в направлении отметки «+7». Эта проклятая высота доставила нам за день хлопот, и завтра оттуда же следовало ожидать неприятностей.

— Подберите опытных разведчиков. Хорошо бы самого комвзвода Белякова послать. Задачей поставьте: к утру взять «языка».

Хлопнула дверь. Струя свежего воздуха с улицы по очереди передернула язычки пламени в плошках на столе. Масло зашипело. Потом огоньки опять ровно потянулись вверх. Копылов возвратился из полка, где он провел весь день.

— А я как раз туда собрался, Михаил Васильевич…

— Туда нужно вам. Блбулян хороший командир, уверенный и спокойный. Но потери велики, почти треть людей выбыла из строя. Блбулян хотел бы сузить участок обороны полка. Это — первый вопрос, а второй касается настроения. Люди дрались геройски. Это ж видеть надо было, как они сегодня воевали. Значит, настроение настоящее. Но люди ждут развития операции, хотят знать, что будет дальше.

Потеснив Копылова, я присел рядом с ним. Мы сидели бок о бок. Копылов задумчиво перебирал листки блокнота. На лице отражалась работа мысли. Он почувствовал главное, чутьем уловил тревожный огонек в душах людей. Да, солдаты у нас в армии думают, спрашивают и имеют право на ясный ответ. Командир, не понимающий этого, ничего не стоит. Такого жизнь в конце концов спишет. Я ответил Копылову, что, к сожалению, неизвестно, отчего заминка в Тамани. Это ведь и нас самих тревожит. Создаются трудности, мы не будем их скрывать от солдат. Лично я верю, что десант имеет огромное значение для освобождения Крыма.

Копылов сказал:

— Я буду говорить об этом с работниками политотдела. Назначил совещание на девять часов вечера.

Михаил Васильевич считал время по-граждански. Я бы удивился, услышав от него «в двадцать один ноль-ноль». Он собирался обсудить на совещании еще два вопроса: место политработника в бою и пропаганда героизма защитников плацдарма. У него была своя манера наставлять подчиненных. Докладов в обычном смысле он не делал, а пересказывал товарищам наблюдения за их поведением в боевой обстановке, приглашая, таким образом, к самооценке и самоконтролю. Сегодня у Копылова был богатый материал: майор Афанасьев возглавил контратаку батальона и показал хорошие командирские способности. Я знал, что Копылов расскажет об этом так, что другие политработники невольно будут ставить себя на место Афанасьева и спрашивать: «А я сделал бы так? Хватило бы умения?» Конечно, начальник политотдела, улыбнувшись, перескажет похвалу командира полка: Блбулян сказал, что замполит Афанасьев способный командир и пора его выдвигать на командную должность. Человек с военным талантом на политработе это же наш идеал! А Григорий Даргович хотел бы сделать из него комбата.

Бушин, склонясь над столом, уточнял, со слов Ивакина, позиции полка в районе берега. Я поинтересовался, где сейчас находится резерв. «В боевых порядках тридцать первого полка», — ответил начальник штаба.

— Василий Николаевич, — взял я трубку полевого телефона, — ты, никак, присвоил мой резерв.

Было слышно, как на другом конце провода рассмеялся Ивакин:

— Что вы, товарищ комдив, мы же только что заняли старые окопы.

— Заняли — и хорошо. Дай распоряжение командиру резерва, пусть отведет людей на прежние позиции. Челов-то где?

— У меня.

— Ну вот и Челова по старой памяти прихватил? Дай ему трубку.

— Челов у телефона.

— Николай Михайлович, отведите резерв на старые позиции. У меня один план вынашивается. Придете — поговорим, а пока прошу — присматривайтесь и лучше изучайте оборону полка… Модина не видели?

— Во время контратаки Модин был со мной, а сейчас пошел в саперную роту ставить задачу на ночь.

— Модин ходил в контратаку?

— Разумеется!

— Вот что, найдите его и передайте: пусть ожидает меня у Ивакина. Буду там через час.

У Михаила Васильевича я спросил, где он будет после совещания с политотдельцами. Он ответил, что хотел направиться в морской батальон. Моряки дерутся отважно, но держатся как-то обособленно. Надо помочь им стать своими людьми в дивизии.

— Правильно, сходи поговори с ними. И больше расскажи об их соседях. Кто сегодня особо отличился в тридцать седьмом?

— Прежде всего Хасанов Муидин Юсупович. О нем слава идет по всему полку. Комсомолец, бронебойщик.

Три танка поджег: два недалеко от КП из бронебойки, а третий — гранатой во время контратаки. Видел я его накоротке: голова в бинтах, рука перевязана, говорит запинаясь, а в медсанбат не идет… Надо было бы его заставить пойти, но я не смог. Понимаешь, не мог тогда прогнать его в санбат: людей не хватало. Так он и остался в строю.