Держи меня крепче

«Ну вот, – с печалью подумала я, вешая трубку. – Благородная мать семейства – тайная алкоголичка. Уезжает на дачу, чтоб выпить вволю, а в остальное время образец для подражания. Странно, что Заболоцких об этом не знал. Хотя почему странно, если Людмила проявляла осторожность. В субботу она изменила правилам, решив, что повод для этого есть: дочь кидается на нее с кулаками, а падчерица беременна, и все это с попустительства ее мужа. По крайней мере, она наверняка так считала. Если окажется, что у Людмилы был любовник, картина нравов жителей домов за высокими заборами получится прямо-таки классической. Хотя и без любовника поведение Корзухина понятно: если жена периодически срывается в запой – это хороший повод запретить ей рожать второго ребенка. Любовника я все-таки попытаюсь отыскать, если он существует в природе».

Весь день я потратила на разговоры с людьми, знавшими Людмилу. Соседи, сотрудники ее языкового клуба, который, кстати, закрылся. К гинекологу, знакомой Ритки, я тоже заглянула. И весь день ждала гневного звонка Корзухина или его появления. Однако звонка не последовало, и он сам не появился. К вечеру я почувствовала, что зашла в тупик со своим расследованием. Все, кто знал Людмилу, в один голос твердили, что она была искренним, добрым, отзывчивым человеком. Это никак не стыковалось с образом, возникшим после разговора с Инной. Либо падчерица попросту пудрила мне мозги, либо Людмила была гениальной притворщицей. Она помогала двум детским домам, причем из собственных средств, а не из средств мужа. Ездила в Москву с ребенком, родителей которого едва знала, смогла договориться об операции и сама же ее оплатила. Организовала бесплатную библиотеку для учеников, а также оплачивала многочисленные поездки, в общем, вовсю занималась благотворительностью. Дочь любила безмерно, гордилась ее успехами в школе. Стоило мне туманно намекнуть на возможного сердечного друга и ее страсти к спиртному, как на лицах собеседников появлялось недоумение, а потом меня взволнованно убеждали, что ничего подобного просто не могло быть. «Она так любила мужа, так дорожила своей семьей… Спиртное? Да вы шутите. Она могла выпить бокал вина, да и то в праздник». И что мне с этим делать? Предположим, падчерица мачеху оклеветала. Любви между ними нет, так что такое вполне возможно. С врагами не церемонятся, оттого Инна не жалела красок. Но коньяк Людмила в тот вечер все-таки выпила. И это говорит в пользу Инниного рассказа. Занозой во мне сидела мысль о беременности Инны. Окажись Корзухин любовником собственной падчерицы, Деда бы это, скорее всего, порадовало. Я невольно поморщилась.

Только один человек, с которым я до сих пор не говорила, знал о Людмиле больше других. Стало ясно, что придется встретиться с Викой. Тут совесть моя опять взбунтовалась: девочка только что потеряла мать, а я полезу с вопросами. Однако составить представление об их отношениях с матерью все-таки необходимо. Выяснив, когда у Вики заканчиваются занятия, я подъехала к школе. Если бы я не видела ее на фотографии, наверное, все равно узнала бы Вику сразу. Она вышла из школы в голубом пуховичке, джинсах и вязаной шапке с помпоном, из-под которой торчали две косички. Детвора шумно прощалась, а эта девчушка шла, опустив голову, вроде бы никого вокруг не замечая. Тоненькая, довольно высокая для своего возраста. В ней была какая-то особая трогательность, как у котенка или бездомного щенка, который бегает в толпе людей, смешной и еще не знающий, что никому не нужен. Я вышла из машины, окликнула ее и удивилась внезапной хрипоте своего голоса. Сентиментальностью я не страдала, но сейчас мне очень хотелось прижать Вику к себе и сказать: «У тебя все будет хорошо». Девочка повернулась и с удивлением посмотрела на меня.

– Привет, – сказала я. – Меня зовут Ольга.

– Здравствуйте. – Голос у нее оказался звонким, точно колокольчик. Нежное личико ребенка с пухлыми губами, чуть вздернутым носом и огромными, вполлица глазами невероятного, почти фиолетового цвета. Нет сомнений, через пару лет она станет красавицей, и парням придется туго. – А вы кто? – приглядываясь ко мне, спросила она. И в ее взгляде не было ни робости, ни подозрительности, просто детское любопытство.

– Я знакомая твоих родителей. Проезжала мимо, захотелось узнать, как твои дела.

– Хорошо, – пожала она плечами.

– Не возражаешь, если я провожу тебя немного?

– Идемте.

– Папа сейчас на работе? – прикидывая, с чего лучше начать разговор, спросила я.

– Да. Он обещал пораньше приехать.

– У тебя замечательный папа.

Она улыбнулась.

– Он лучше всех. – Девочка внимательно посмотрела на меня и продолжила: – Я ведь знаю, какими бывают другие отцы. Мой папа – самый лучший. Он никогда меня не ругает. Даже если я веду себя не очень хорошо.

– Я думаю, если мама иногда сердилась, это не значит, что она любила тебя меньше, чем папа.

– Да, она мне добра желала. Вы ведь знаете, что моя мама умерла?

– Да. Сочувствую тебе.

– В школе болтают, что она утопилась. Вот придурки. Вы ведь так не думаете? Не думаете, что она…