– Молчать, – спокойно перебил Космо. – Молчать. Эти изумруды, кстати, тебе не к лицу.
Это было неожиданно. Шики могли судиться, устраивать заговоры, злословить и клеветать, но нельзя же забывать о манерах.
В голове Космо раздался новый щелчок, и снова отцовский голос сказал:
– Мой отец восстановил банковское дело, – сказал Космо, все еще слыша звон отцовских слов в голове, когда Жозефина набрала воздуху в грудь для тирады. – И все вы ему позволили. Да, позволили. Вам было все равно, что он делал, лишь бы банк был открыт для вас и ваших махинаций, которые вы так тщательно скрываете и замалчиваете. Он перекупил акции всех мелких вкладчиков, и вы ничего не имели против, пока
– Хуже, что он водился с той певичкой! – сказала Жозефина.
– …чего не скажешь о его выборе последней супруги, – продолжал Космо. – Тилли была хитра, коварна, безжалостна и беспощадна. Моя проблема исключительно в том, что она в этом превзошла вас всех. Теперь же я попрошу вас всех удалиться. А я пойду и верну наш банк. Вы знаете, где выход.
Он встал, направился к двери, закрыл ее за собой и опрометью ринулся к себе в кабинет, где прислонился спиной к двери и принялся злорадствовать, для чего его лицо идеально подходило.
Старый добрый папаня! Конечно, этот разговор произошел, когда Космо было десять лет, он еще не обзавелся личным законником и не до конца понимал колючие и настороженные семейные отношения Шиков. Но отец знал, что говорит. Он не просто дал Космо совет, он вручил ему оружие, которое можно использовать против других. Зачем еще нужны родители?
Господин Бент! Он был… не просто господином Бентом. Он был порождением кошмарного сна. В тот момент откровение напугало маленького Космо, и впоследствии он думал засудить отца за бессонные ночи – все в лучших традициях Шиков, – но, хвала богам, передумал. В суде все вышло бы наружу, и он лишился бы этого чудесного подарка.
Так этот фон Липвиг решил, что он правит банком, да? Но нельзя управлять банком без Маволио Бента, и завтра к вечеру Бент будет уже у Космо в кармане. Хм, нет… Отложим ненадолго. Еще один день эпатажного сумасбродства фон Липвига доведет беднягу Бента до точки, когда даже особые навыки убеждения, которыми обладал Кренберри, вряд ли понадобятся. О да.
Космо подтолкнул бровь наверх. Он не сомневался, что у него уже начинает получаться. Он вел себя с ними точь-в-точь как Витинари, да? Да. О, выражения лиц родни, когда он велел Жозефине замолчать! От одного воспоминания дрожь бежала по позвоночнику.
Не правда ли, самое время? Да, хотя бы на минуточку. Он заслужил… Космо отпер ящик стола и нажал потайную кнопочку внутри. С другой стороны открылось потайное отделение. Оттуда Космо достал маленькую черную шапочку. Почти как новая. Досихпор был гений.
С великой серьезностью Космо водрузил шапочку на макушку.
Кто-то постучал к нему в кабинет. Непонятно зачем, потому что дверь тут же распахнулась.
– Снова запираешься у себя в комнате, братец? – спросила, торжествуя, Пуччи.
Космо подавил порыв сдернуть шапочку с головы, как будто его поймали за чем-то непристойным.
– Было не заперто, сама видишь, – ответил он. – А тебе запрещено подходить ко мне ближе, чем на пятнадцать ярдов. У меня есть предписание.
– А
– Но приближался-то не я.
– Ну, в широком смысле все равно, – сказала Пуччи. – Знаешь, у тебя это уже опасная одержимость.
Теперь Космо снял шапочку.
– Я просто пытаюсь забраться в его шкуру, – сказал он.
–
– Ты знаешь, что я имею в виду. Я хочу понять, как работает его мозг.
– А это? – спросила Пуччи, махнув рукой в сторону большой картины, висевшей напротив стола.
– Вильям Поутер, «Человек с собакой», портрет Витинари. Обрати внимание, как его глаза следят за каждым твоим движением.
– Это собачий нос следует за каждым моим движением! А у Витинари есть собака?
– Была. Вафля. Давно умерла. На территории дворца есть ее могилка. Он ходит туда один раз в неделю и кладет на могилку собачье лакомство.
– Это Витинари-то?
– Да.
– Витинари? Холодный, бессердечный, расчетливый тиран? – уточнила Пуччи.
– Да.
– Ты нагло врешь своей любимой сестренке, да?
– Можешь не верить.
Про себя Космо ликовал. Ему нравилось видеть на лице сестры это раздраженно-куриное выражение бешеного любопытства.
– Такая информация дорогого стоит, – сказала она.