Деревянный хлеб. Части 1-4

Не знаю как остальные, описанную апокалиптическую картину — я представила сразу. У многих наших деятелей наблюдаются ораторские таланты. Не вообще, а когда говорят о знакомых вещах. Ахинеев — вполне способен поднять народ в штыковую атаку на пулеметы… Лев Абрамович — уговорить купить просроченные акции АО «МММ». Теперь и Плотников туда же. Аккуратно подталкивает гражданина самого главного начальника к мысли, что «попала собака в колесо — пищи, да беги». Общественность — нуждается в великих делах. А значит, кадр по факту оказавшийся во главе движухи — с неизбежностью окажется «великим вождем». Если не сам для себя, так для окружающих. Думаю, именно это и предвидел Володя, затевая свою многоходовую интригу… Эх!

— З-зачем? — а каудильо-то тоже проняло, даже голос дрогнул. Поверил, однозначно…

— Какой-то порядок нужен! — врубил одесского еврея завхоз, — А за скромное счастье мутить на пол континента гешефт по-беспределу — хоть один московский поц должен получить в глаз! И раз первый Романов уже с нами, то глупо триста лет жевать пейсы, ожидая — когда в Свердловске таки заложат «ипатьевский дом». У меня, вот как раз, случился отличный мешок из синтетического волокна. Государю всея Руси Михаилу Федоровичу — там станет уютно! И уже молчу про подвалы! Ви таки видели глазами наши подвалы? Не говорю про запах там! Я, однажды, застал катастрофу на химическом заводе. Но, всё равно, при всем опыте, первый свой раз, чуть не напуденил в штаны с ажурной пеной. Причем — на людях и при свете. Покажите это царю! При слове «Сибирь», он, до конца дней — будет ходить под себя и терять дар речи. Всё на мази! Остался сущий пустяк — перетереть за этот фокус с тунгусами…

— Вы что, серьезно?

— Вячеслав Андреевич! — перехватила инициативу Ленка, — Любой контакт культур, при резком различии технологических уровней — взрывает прежнюю жизнь похлеще атомной бомбы. Наше здесь успешное выживание, уже само по себе — тотальная катастрофа для всего окружающего мира. В первую очередь — мировоззренческая. Что хуже любой эпидемии чумы. Так или иначе — скоро все ныне сущее, в радиусе информационной доступности — начнет бродить или переворачиваться вверх дном. Предотвращать это — поздно. Не можешь бороться — возглавь!

— Вы же сами рассуждали о правде, свободе и справедливости…

— А больше на эти темы тут и поговорить не с кем, — отработанным жестом филологиня обозначила мировую скорбь, — Вокруг не то что слов, понятий нет! В чем главный секрет «манипуляции сознанием» и прочих НЛП? «Если нет слова — нет и явления». Про «справедливость по-английски» я уже рассказывала? — Соколов кивнул, — А хотите, поговорим за «свободу по-бурятски»? Не вообще, а здесь и сейчас? У тюркских народов (после самоликвидации «монгольского проекта» Чингис-хана) — не только формулировки из «Ясы» запретили. Понятие, эквивалентное русской «свободе» — вдруг тоже, загадочным образом, пропало… Вместе со словом. На несколько веков! Его там и духу не было (по крайней мере, в «литературной форме») вплоть до 1918 года (!), кстати. Что в России, что в Китае, что в будущей Монголии… Можете себе представить вольных степняков, не понимающих смысла слова «свобода»? Скоро познакомитесь. Это довольно старая и исключительно вонючая история…

— ???

— Когда император Чжу Юаньчжан (освободитель Китая от монгольских завоевателей и основатель династии Мин), после серии тяжелых войн, окончательно покорил Внутреннюю Монголию и в 1380 году разрушил Каракорум (у нас — этот год знаменит благодаря Куликовской битве, остатки «ига» русские и китайцы одновременно долбили с двух сторон) — остро встал вопрос об устранении «тюркской угрозы» на системном уровне… Император был младшим сыном, родившимся в очень бедной крестьянской семье. Во время эпидемии родители и братья будущего монарха — погибли. Сам он сбежал в буддийский монастырь, чтобы не умереть от голода. Там мальчик получил скверное «начальное образование» (уже будучи главой страны продолжал писать с ошибками и сильно недолюбливал интеллектуалов), а заодно, на собственной шкуре, ощутил бесчеловечную силу приемчиков «манипуляции сознанием», которыми на Востоке держат в повиновении податные сословия. Есть сведения, что укрепив свою власть в Китае, но не надеясь на военное усмирение северных варваров, император придумал натравить «политтехнологов» и на них. Подобно Сталину и Мао, Чжу Юаньчжан — ничего не пускал на самотек и жестко контролировал важнейшие кадровые назначения. Сначала, тщательно изучил вопрос сам. Затем, после длительной серии личных собеседований выбрал в качестве «оружия судьбы» молодого талантливого фанатика Чже Цонкапу. Без преувеличения — «великого реформатора» буддизма, ухитрившегося превратить «солдатскую религию» в страшный по эффективности «социальный наркотик». Вскоре после получения «руководящих указаний» — тот основал «школу Гелуг» (или знаменитую «желтую веру»), впоследствии — ставшую самым влиятельным религиозным учением, как в непокорном Тибете, так и на огромных степных просторах Центральной Азии.