Деревянный хлеб. Части 1-4

— В мирное спокойное время — так. А вдруг — война? Или просто какое-то ЧП? Ну там — пожар в театре? Всеобщее «равноправие» на словах, такой момент — оборачивается массовой гибелью.

— Ну, да… — поежился каудильо, — Посреди серьезного шухера только и слышишь — «В школе нас такому не учили!» Как будто меня этому учили… В основном на других смотрел и сам шишки набивал. Как тут правильно сказали — «синдром выученной беспомощности». Мерзость и пакость, честно.

— Отлично сказано! Теперь вопрос — где взять достаточно талантов, что бы ежедневно показывать подрастающему поколению примеры «правильного поведения» в экстремальных ситуациях, а то и личного героизма? И кто потерпит живых героев, упражняющихся в доблести посреди мирного общества обывателей? Вот и. Паллиативом служат театры. Наемные актеры, как умеют, кривляются на сцене перед досужей публикой, воплощая «образы» так необходимых государству на войне и категорически неудобных ему же в повседневной жизни «героических личностей». С примесью «лакировки» и пропагандной дезы… Публику, регулярно, приучают к положению, что став свидетелем аморальной ситуации (предательства, глумления над слабым или нападения на беспомощную жертву) — надо не «принимать бой за правду», а в партере слезами сочится…

— Похоже вы считаете, что это — «попытка негодными средствами»?

— Все кто занимается реальным управлением людьми — в курсе. С незапамятных времен. Просто лучшего инструмента для массовой дебилизации населения, чем массовые же театр, школа, кино, литература и разумеется СМИ — не существует. В мирное время — оно худо-бедно работает. Технический прогресс — позволяет усиливать эффект воздействия, культура — обеспечивает должный накал эмоций…

— Что-то незаметно… Как ни опасная заваруха — куда та культура только испаряется?

Ленка, по-ученически — подняла руку, прося слова. Да легко! Чуть переведу дух…

— Тоже известно с незапамятных времен. Про платоновский «театр теней» — люди знали за две тысячи лет до Ги Дебора с его «обществом спектакля». И про «священные образы», призванные умаслить подсознание «вертикалов» — тоже. Казалось бы — задействованы все средства. И герои сюжета на сцене — не менее, чем боги и герои. И действие пышно обставлено. И тексты подобающие. И актеры стараются так, что у зрителей пафос из ушей течет… А как до дела (хотя бы при пожаре в театре) — «благородное воспитание» оборачивается пшиком. «Трудовое», кстати, тоже… Учебное кино, при всей внешней наглядности, нужных производственных навыков не дает. Работа доходит строго «через руки». Если у обучающего труду руки-крюки, если на экране корчит из себя героя не служившее в армии чмо, а «священный канон», про мальчика-одуванчика Вову Ульянова («брать пример» с которого, всей дурной мощью государственных СМИ — требовали от десятков миллионов советских детей в СССР) выдумывает «из головы» бездетная властная старуха — жди беды. Особенно, если учесть, что тетка не умеет ни вести дом, ни обслужить себя, ни даже сварить суп, но зато блестяще владет литературным русским языком…

— Галина?! — угум, снова мой выход…

— В общем, беда пришла. Стараниями мадам Крупской и радостно поддержавшей её почин дореволюционной «русской гуманитарной интеллигенции», к середине 30-х годов, в СССР таки построили платоновский «театр теней». Из самых лучших побуждений! С претензией на полную замену объективной реальности правильно подобранными, многократно прошедшими жесткую цензуру «священными образами». А тут — война. А тут — блокадный «театр абсурда». В годину испытаний, когда от граждан потребовалось проявление лучших человеческих качеств, внезапно оказалось, что городские дети не умеют обращаться с огнем! Их не научили этому базовому навыку. Ни родители, ни в детском саду, ни в школе. Выросло первое поколение молодых барчуков, воспитанное «социалистическим государством». На первый взгляд — взрослые люди с вполне приличным современным образованием. А если верить Джареду Даймонду — то они и не люди вообще. Отсутствует главный видовой признак «человека разумного»! Не более и не менее…

— Гм… — ещё немного, и правому усу нашего предводителя каюк, — Наверное, многие педагоги не вполне понимали, что делают?

— Кто конкретно?

— Ну, соратники Надежды Константиновны… Да и она сама… В новом деле ошибок не избежать, — святая наивность.

— Всё они отлично понимали. Скажу больше — сознательно шли на принцип. К середине 20-х годов в СССР сошлись две непримиримые мировоззренческие доктрины. Целью «социалистического воспитания» — является дрессировка из наличного электората сытых, чистых и послушных «социальных животных». Винтиков государства, по определению не способных прожить самостоятельно. Про «Страну Муравию» Твардовского — хоть слышали? Рекомендую, предельно откровенный — «манифест социализма».

— А какая ещё в 20-30-х годах могла быть альтернатива?

— Коммунизм, естественно. Общество воспитывающее из каждого «человека-творца». Не менее, чем свободного и сознательного строителя нового мира. Государство и свобода — не сочетаются.

— А с чем сочетается?