Деревянный хлеб. Части 1-4

— Государство, даже самое лучшее и прогрессивное (как в Советском Союзе) — никогда не выпускает свои жертвы на волю. Даже, когда не способно их прокормить, согреть и защитить. Опыт Блокады — самый наглядный пример такого рода. Произносить такое вслух — чревато. А знать — полезно.

— Вы недавно выразились — «они не хотели знать». Потом — устроили истерику… Так?

— Я — тоже питерская. Для своих, тема крайне болезненная. Чужим — вообще не понять.

— И всё же? — спокойно, как можно более спокойно, без мата… попробую ответить…

— Государство, вопреки популярному термину, введенному Мартином Макгира с Мансуром Олсоном, не просто «stationary bandit» (по-русски примерно — «оседлый бандит»), противостоящий так называемому «roving bandits» — «грабителю-кочевнику». Оно — скорее «симбиоз» власти с подавляющей массой населения. Власть не хочет знать никаких вариантов решения проблем, которые осуществимы без неё любимой. Люди не хотят знать никаких вариантов рещения проблем, которые предполагают их личные добровольные усилия. Отрицают всякую личную инициативу (и личную ответственность) по собственному обеспечению жизненными благами. Власть — обязана обеспечить ежедневный свежий хлеб и «сто граммов колбаски» в магазине, а население — должно это там покупать. Другой картины мира — никто не желает.

— И какой из описанной ситуации выход?

— Нет из неё никакого выхода. Это неустойчивое динамическое равновесие, создание и поддержание которого возможно только искусственно. Малейший сбой, и массовая бессмысленная гибель толпы человекообразных приматов, почитавших себя «разумными существами» — вопрос считанных дней и недель. «Бутылочное горлышко человеческой эволюции» к обезьянкам беспощадно. Брошенный на произвол судьбы зоопарк вымирает сам. Даже, если служители, уходя, не поленятся открыть настежь все клетки. Государство традиционно отказывает подданным даже в такой «последней милости». Но, это тайна. Если её публично огласить — обезьянки взбесятся от страха преждевременно. И вреда от них будет больше…

— Как-то витиевато…

— Извольте другой пример. Уже много тысячелетий назад подмечено, что в отличие от так называемого «производящего общества» — население городов (особенно столичных) очень быстро, за пару поколений, само собой замыкается в собственной «потребляющей субкультуре», которую Ги Дебор, в 1967 году не очень удачно назвал «La Société du spectacle» («обществом спектакля»). В античности данная субкультура «полиса царящего над деревней» (если угодно — «сияющего града на холме») дошла до привычных нам форм «самодовлеющего маразма» в лабораторно чистых условиях и хорошо изучена. Все жители, от мала до велика, имеют свои «социальные роли», которые обязаны играть в любых условиях. Периодически — им показывают «образцы для подражания», в форме театральных представлений, за счет государства. Посещение спектаклей — обязательно. Предлагаемые «нормы поведения» — не обсуждаются.

— Читал… Ещё Платон — на данную методику ругался. Называл её «клеткой в голове».

— Правильно. А почему? При всем удобстве, получается «социальная бомба». Пример из повседневной практики — театр. Всё чинно и благопристойно, публика (статисты) — в зале, артисты — на сцене, роль каждого из присутствующих предопределена заранее и расписана до мельчайших деталей. Ритуал повторяется из года в год, поколениями, без сучка и задоринки. Однако, достаточно во время представления заорать — «Пожар!», как помещение театра — мгновенно превратится в живодерню… Где толпа двуногих скотов, топча друг друга, по чужим головам рвется как-то добраться до выходов. Вся высокая культура и благородное воспитание — с них слетает мгновенно. Приблизительно такой сценарий чудом удалось предотвратить в блокадном Ленинграде… Честно! За отсутствием лучшего варианта.

Глава 61

Номинанты «Премии Дарвина»

Уже не первый раз замечаю, что прямое цитирование сарказмов Володи действует на не подготовленную публику удручающе. Причем, отношение к сказанному распространяется на пересказчика. Надо бы как-то смягчить впечатление…

— Понимаете, вопрос очень древний. С самого начала урбанизации, когда толпа стала значимым социальным явлением городской жизни — с человеческой массой пытались научиться «работать».

— Поскольку человеческих аргументов — толпа не понимает… — поддакнул Ахинеев.

— Да знаю я, — устало вздохнул каудильо, — Уж чего другого, а описаний инцидентов, связанных с массовой паникой — нам на курсах повышения квалификации давали в избытке. Как вспомню документальное описание пожара в чикагском театре «Ирокез» — так вздрагиваю. Почему оно именно так?

— Вам как, «строго научно» или «эмоционально»?

— Оба варианта, по возможности…