Деревянные пятачки

— От жены.

— Когда она вам сообщила?

— На другой день. Утром.

— Что же, она не ночевала дома?

— Нет.

— И вас это не встревожило?

— Последнее время она часто оставалась у матери на ночь.

— Почему вы не зашли к ней, идя с работы?

— А чего я там, да и усталый был.

— Значит, вы не можете доказать, где были в девятнадцать часов тридцать минут?

— Сказал же, на работе.

— Но вас там никто не видел?

— Не знаю... Наверно, не видели.

— Подумайте. Это очень важно.

— Я нарочно обе двери закрыл, чтобы свет не проникал. Кто же меня мог видеть за стенами...

— А когда выходили, вас никто не видел?

— Не знаю, вряд ли, было темно...

— Скажите, в каких отношениях вы были с покойной тещей?

— Эгоисткой она была. Все о себе думала. Наши дети ей были как неродные.

— В чем это выражалось?

— Во всем. Хоть бы раз взяла их к себе на выходной. Ни в жизнь. Да и жадная к тому же...

— Если жадная, значит, вы считали, что у нее есть какие-то сбережения?

— А как же! Она каждое лето сдавала «дикарям» верх и еще два дощаника. По полтора рубля с носа. Шесть мест. Девять рублей в сутки. Неплохой заработок? Вот и умножайте на восемь месяцев, с апреля по ноябрь.

— И сколько же выходит?

— А больше двух тысяч!

— Вы, наверно, не раз мечтали о таком домике?

— Мало ли...

— А с тещей пытались говорить?

— Нет.

— А ваша жена не раз заводила с ней разговор, чтобы она завещала вам свой домик?

— Она ее дочка.

— Ну, а вы разве с ней не мечтали вместе о таком домике?

— А что проку? Я не люблю попусту болтать...

— Что у вас за ссора была на производстве?

— Когда?

— Вы так часто ссоритесь, что даже не знаете, про какую я спрашиваю?

— Зря ловите... Была одна, так этому уже три года будет. А больше не знаю.

— Из-за чего?

— Мастерок один приятель спулил.

— И как вы с ним рассчитались.

— Оттолкнул и взял свое.

— Куда толкали?

— Не помню... Просто оттолкнул и и мастерок.

— Что вы можете сказать про погибшего Прокусова?

— Не ладил я с ним. А точнее, он со мной, да и со всеми, кого ни спроси. Не ходил я к ним. Одно унижение. Если он жене моей чужой, так уж мне и подавно.

— Что вы можете сказать про соседа Прокусовых, Фролова Василия Дмитриевича?

— Я по чужим дворам не хожу. Не знаю.

Из протокола допроса Фролова Василия Дмитриевича

— Вы сосед Прокусовых?

— Да. Конечно.

— Что вы можете сказать по поводу гибели Прокусова Ивана Федоровича?

— Если по-честному, не пойму, почему такое с ним случилось.

— Расскажите, как вы его обнаружили.

— Если по-честному, то не помню. Пьяный был.

— Соседка Княжева утверждает, что вы закричали, а потом побежали. Было это?

— Может, и было. Не помню.

— Что же, вы до такой степени были пьяны?

— Точно. Это вы, наверно, сами знаете, когда мешаешь чачу с сухим вином, да еще с пивом.

— Может, все-таки кое-что вспомните?

— Не-а...

— Есть подозрение, что вы толкнули Прокусова под поезд.

— Зачем мне его толкать?

— Вы ссорились с ним?

— Это бывало. Он старик вредный был, но только я на него не злился.

— Вы накануне поругались с Прокусовым?

— Не-а, чего мне с ним ругаться...

— А вот путевой обходчик Смирнов утверждает, что вы накануне громко ругались. Это было к вечеру.

— А-а, так это было. Он, черт старый, не тем будь помянут, накинулся на меня, будто я ему во двор нарочно корок мандариновых набросал. А у нас в доме с месяц, если не больше, и мандарин-то не было.

— Почему же он решил, что это вы набросали? Значит, подобные прецеденты бывали раньше?

— А ему только прицепиться бы... Уж такой сполох. Но только не бросал я.

— Откуда ж они взялись?

— Этого я не знаю.

— Ну как же так, с неба не могли они упасть?

— Этого я не знаю.

— Вы угрожали Прокусову проломить голову?

— Зачем это мне?

— Наверно, надо было, если угрожали.

— Не угрожал я.

— А путевой обходчик утверждает, что угрожали.

— Зачем это, что я, бандит, что ли!

— Значит, отрицаете?

— Отрицаю.

— Попробуйте вспомнить, все же, может, угрожали?

— Нет.

— Вы, конечно, знаете вашего соседа Михаила Алексеевича Краснова?

— Ну как же, знаю.

— Он тоже утверждает, что вы грозились проломить голову Прокусову.

— А он все может сказать.

— Это почему же?

— Ухаживал он тут за одной, а я на ней женился. Ну вот он и в обиде. Так что вы не особо верьте ему. Всякого может наговорить.

— Уже случалось?

— Нет, но может.

— Путевой обходчик и Краснов были вместе, когда вы грозились проломить голову Прокусову?

— Вот далось вам это дело! Да если и сказал, так под горячую руку. Мало ль чего в ругани не ляпнешь... И зря вы это записываете!

— Почему вы побежали домой, вместо того чтобы сообщить в милицию о гибели Прокусова?

— Не знаю... Испугался, наверно...

— Дома вы сказали о том, что увидали на путях?

— Не помню. Верно, был здорово пьяный...

— Жена была дома?

— Дома.

— Как же вы это запомнили?

— А где же еще ей быть?

Из протокола допроса Фроловой Веры Сергеевны

— В какое время вернулся ваш муж в день гибели Прокусова Ивана Федоровича?

— А только прошла электричка, которая в семь пятнадцать проходит. И тут же вскоре товарняк прошел. Вот тогда он и явился. Что-то около половины восьмого.

— Как он выглядел?