Деревянные кресты

А что если это правда, — они, повидимому, не шутятъ. Склонивъ голову надъ начинавшимъ шумть котелкомъ, я исподтишка наблюдаю за ними. Все отдленіе, взволнованное, сгруппировалось вокругъ нихъ. Одинъ только Демаши спокоенъ и слушаетъ, какъ они кричать, со своей обычной насмшливой, немного горькой улыбкой, улыбкой избалованнаго ребенка, которому ничто уже не нравится.

Увидвъ, что я начинаю сть, товарищи вспоминаютъ, что ихъ ждетъ супъ.

— Остынетъ, — замчаетъ Брукъ.

И онъ наполняетъ свой котелокъ, еще жирный отъ предыдущаго блюда.

За нимъ каждый добросовстно наливаетъ себ. Нкоторое время слышно только, какъ они хлебаютъ, уткнувъ голову въ котелокъ, какъ извощичья лошадь въ подвязанную торбу.

— Ничего, хорошій сюрпризъ онъ вамъ поднесъ, — издвается Гамель, напичкавъ ротъ рисомъ съ шоколадомъ.

— Не изощряйся, — отвчаетъ ему Фуйяръ, у котораго рденькая бородка залита суповымъ жиромъ. — Я такъ и думалъ, что намъ придется наступать.

— Ну, что жъ, наступать, такъ наступать, — восклицаетъ Жильберъ. — Не вс пули убиваютъ.

Сидя на корточкахъ въ своей нор, какъ въ шкапу, малышъ Беленъ поддакиваетъ ему:

— Боши тоже сдланы изъ мяса и костей. Не стоить портить себ кровь раньше времени.

Теперь новость извстна всему окопу; съ котелками въ рукахъ стоять, бесдуютъ, и слухи передаются изъ отдленія въ отдленіе. Говорятъ, что сегодня ночью должны прибыть саперы, чтобы приготовить лстницы для наступленія. Должны установить небольшія пушки и бомбометательныя орудія. Первая рота назначена въ патруль.

Подъ вліяніемъ всего этого я начинаю колебаться и все-таки, угощая Жильбера сыромъ, я стараюсь убдить его, что наступленія не будетъ.

Посл обда расходятся по окопу, какъ по деревенской улиц. Разговариваютъ, спорятъ, нервничаютъ. Кто-то окликаетъ меня:

— Жакъ!

Это Буланъ, одинъ изъ самокатчиковъ полковника.

— Ну, какъ?

— Это правда; наступленіе будетъ… Я только-что получилъ дв тысячи сигаръ отъ завдующаго хозяйствомъ.

Я встрепенулся. Какъ… сигары, сигары съ этикеткой? На этотъ разъ я убжденъ, — несомннно, мы будемъ наступать.

Гамель, умъ котораго не приспособленъ къ тонкимъ выводамъ, тоже не заблуждается.

— Онъ былъ правъ все-таки, продажная душа, — вздыхаетъ онъ.

Затмъ, ибо мудрецъ долженъ даже въ худшемъ находить только хорошее, онъ добавляетъ:

— Ты, вдь, не куришь, такъ дай мн свою сигару! Буду считать ее за тобой.

Разсянно, съ тяжестью въ сердц, подхожу я къ товарищамъ.

Веронъ, взобравшись на подставку для стрльбы, смотритъ въ амбразуру на печальное огромное поле, усянное ямами отъ снарядовъ, каждая изъ которыхъ послужила однимъ изъ препятствій, пріостановившихъ послднее наступленіе. Можно сосчитать убитыхъ, разбросанныхъ по желтой трав. Они упали, какъ стрляли, лицомъ впередъ; нкоторые, упавшіе на колни, казалось, готовы еще вскочить. Вотъ одинъ прислонился спиною къ небольшому стогу сна и скорченными руками держится за разстегнутую шинель, какъ будто показывая намъ дыру отъ пронзившей его пули. Веронъ долго, задумчиво, неподвижно смотритъ на нихъ и шепчетъ:

— Такъ придется идти на подкрпленіе товарищамъ, которые лежатъ тамъ, передъ нами…

* * *

Такъ какъ я долженъ дежурить во второй очереди, то я вхожу въ землянку, чтобы отдохнуть немного. Бреваль уже тамъ; онъ пишетъ. Вытянувшись на сложенной палатк, закинувъ руки за голову, Жильберъ грезитъ. Я устраиваюсь въ своемъ углу, подкладываю подсумокъ подъ голову и вытягиваюсь. Слышно только наше ровное дыханіе и надъ бревнами потолка острый мышиный пискъ.

Вскор возвращаются товарищи, спасаясь отъ вечерняго холода въ окопахъ. Зажигается другая свча, и, присвъ на корточки вокругъ нея, они начинаютъ играть въ карты. Но скоро бросаютъ; въ этотъ вечеръ сердце не лежитъ къ игр.

— Я такъ и думалъ, что будетъ наступленіе, — заговорилъ первый Лемуанъ.

Лихорадочное настроеніе у нихъ улеглось; теперь они говорятъ о наступленіи съ покорностью, почти съ безразличіемъ.

— Чего тамъ! Выбьемъ ихъ изъ лсу, — восклицаетъ Брукъ, который чудомъ не спитъ еще. — Бывало и хуже…

Бреваль запечаталъ письмо. При свт свчи я вижу, какъ худой подбородокъ его вздрагиваетъ.

— Если бы только посл этого насъ отпустили домой, — вздыхаетъ онъ. — Домой! вернуться къ себ!.. — Лица у всхъ внезапно озарились, на губахъ показалась улыбка.

— Скажи, пожалуйста, Лемуанъ, — спрашиваетъ Сюльфаръ, — предположимъ, теб говорятъ: можете идти домой, только вы должны всю дорогу пятиться назадъ, въ полной аммуниціи, да кром того, съ толстымъ бревномъ на спин и безъ башмаковъ, — ты пойдешь?

— Конечно, пойду, — безъ колебанія соглашается Лемуанъ. — А ты, если бы теб сказали: война для тебя будетъ кончена, только ты не будешь имть права пить ни вина, ни водки до самой смерти? Что ты на это отвтилъ, бы?

Сюльфаръ раздумываетъ минуту, смутная борьба происходитъ въ его душ.

— Гмъ… Я могъ бы все-таки пить сидръ, не правда ли?.. И потомъ это не помшало бы мн иногда хватить глотокъ рому. Я согласился бы.