Деревянная книга

Дыхание моря пробуждало мысли и чувства, подобные которым испытало множество людей прошедших веков и тысячелетий и еще испытает в грядущем. «И, думая, что дышат просто так, они внезапно попадают в такт такого же неровного дыханья…», – возникла, будто сотканная из морского ветра, строчка из баллады Высоцкого. И дальше, словно перекликаясь с ней, легко и свободно пошла череда образов и событий, связанных с морем. Всплыли страницы воспоминаний Паустовского о том, как он испытывал блаженный восторг от простого пересыпания золотистого песка в ладонях, прикосновений упругого ветра и неумолчного бормотания волн – и это было для него не менее важным, чем чтение самых лучших книг. А Грин? Его «Бегущая по волнам» и «Ассоль». Алые паруса мечты – воплощение сокровенной надежды в огненнокрылом паруснике, появившемся из неведомой дали.

Вместе с метрономным биением волн так же легко всплыли в памяти еще чьи-то слова: «Можно сказать, что они видят природу глубже нас. Так и с морским искусством: русский очень скоро понимает язык моря и ветра и справляется даже там, где пасует вековой опыт». – Чьи это слова, и по какому поводу сказаны? Вячеслав снова прикрыл глаза.

Теперь он не видел красок и форм, а только слышал плеск воды, ощущал кожей порывы ветра и вдыхал запахи нагретого песка, йодистых водорослей и рыбы. Наверное, оттого, что глаза были закрыты, шум моря казался сильнее, запахи – резче. Они будоражили чувства и память и извлекали все новые звенья, которые соединялись в единую цепь. Чумаков вспомнил: то были слова английского офицера из рассказа Ивана Ефремова «Последний марсель». И теперь каким-то подспудным чувством Вячеслав понял, что у русских с морем действительно существует какая-то глубинная связь. Пример тому сам Ефремов, сумевший так описать лучший в мире клипер «Катти Сарк» и его судьбу, что после этого клипер отремонтировали и поставили в специальный остекленный док на вечное хранение, как гордость и морской символ Англии.

Прохладное дуновение ветра чуть резче прошлось по телу. Чумаков размежил веки и увидел, что на солнце набежали облака и море сразу переменилось: оно потемнело, сомкнуло глубины, как будто укрывало в них нечто тайное от ветра, срывавшего с верхушек волн бело-соленую пену. Кожа сразу покрылась пупырышками, Вячеслав поежился, но футболку надевать не стал: ему были приятны эти слегка обжигающие прикосновения.

В шуме волн и ветра, в резких вскриках чаек будто чудились чьи-то голоса. Может тех, кто погиб в пучине, и чей последний отчаянный вопль до сих пор призрачно носится над волнами.

Перед внутренним взором продолжали вставать образы, рожденные, может быть, шепотом самого моря. Легкие казацкие «чайки» стремительно неслись к турецкому берегу, вселяя в жителей суеверный страх, потому что появлялись они всегда неожиданно, как будто их порождало само море. Какой же отвагой и умением, каким фантастическим чутьем течений и ветров, пониманием звезд, должны были обладать те «сухопутные» казаки, что на своих небольших суденышках бороздили вдоль и поперек Черное море, поселяя панику в городах противника, подобно тому, как древнерусский князь Олег навел ужас на греков, придя к воротам Царьграда под парусами на лодиях, поставленных на колеса! Откуда идет это удивительное понимание моря и у наших современников, и у далеких предков? Почему так много русских сказок связано с Синим морем-окияном и чудным островом Буяном? Что прячется там, в глубине тысячелетий? Загадка, на которую нет ответа…

Облака пробежали, и море вновь стало прозрачным и игривым. Чумаков медленно встал, чтоб не пронзило болью ногу, затекшую от долгого сидения, слегка размялся. Затем неспешно разделся и вошел в воду, которая сначала показалась нагретому телу холодной, но затем стала приятно-прохладной и бодрящей. Энергичными гребками Вячеслав поплыл вдоль берега, чувствуя, как горько-соленая упругость воды вливает силы в израненное тело и изболевшуюся душу, как приятно пружинят мышцы. Даже боль в ребрах почти исчезла. Он набрал воздуха и сделал «поплавок» – первое упражнение для начинающих держаться на воде: обхватил руками ноги и пригнул голову к коленям. Море вытолкнуло его на поверхность и закачало на волнах. Тело обрело невесомость и стало наполняться чувством необычайного покоя. В подводном мире продолжал шуметь и шелестеть прибой, пробивался солнечный свет, приглушенно и мягко обволакивая негой умиротворения. Наверное, так чувствует себя плод в утробе матери, которая спокойно и радостно ждет его рождения. Плавая в жидкой среде невесомости, Чумаков будто прикасался к Абсолюту, в котором не было ни времени, ни возраста, ни ощущения границ тела.

Когда вынырнул, в лицо ударил свет, но это не испугало его. Впервые он не дернулся инстинктивно при виде яркой вспышки и понял, что «синдром ракетного взрыва» остался в прошлом.

Почувствовав, что немного замерз, вышел на берег, сделал быстрый комплекс упражнений, оделся, и приятное тепло разлилось по телу.