Депрессия, роботы и один велосипед

Анна обвела взглядом комнату. В номере что-то тихонечко хрустнуло. Как рука, которую сжали в кулак до предела сил. «Получай», – подумала Анна и прижалась к губам Кея ещё раз. «Получай, – подумала она. – Ты хотел быть отелем. Не привязанным ни к кому. Прохладным в жару. Чтобы каждый человек в твоей жизни был гостем, не оставляющим после себя даже зубной щётки. Ни другом, ни боссом, ни женой. Не ранил тебя, не ссорился с тобой, не спорил, не теребил. Не хотел от тебя ничего. Ни времени твоего, ни свободы твоей драгоценной. А раз так – то вот тебе. Вот тебе. И вот». Она впилась в губы Кея, выгнулась и прижалась к нему всем телом. И целовала его, пока тот не оторвал её от себя.

– Ладно, хватит, – сказала Анна вслух, – прости.

– А? За что вас прощать? Считаете мою голову свалкой – дело ваше. Но по мне, так это организованное хранилище. Что считаю нужным – то и храню.

– Поцелуй вы тоже сохраните?

– Да, – удивился Кей. – И раскрытое преступление тоже. Вы почему-то продолжаете меня ненавидеть. Даже когда целуете. Но я ведь тоже меняю мир к лучшему. Я же… я спас похищенную девушку.

Кей развёл руками.

Анна отвернулась и отошла к окну. Она раздвинула шторы. Кей зажмурился от рухнувшего в комнату тропического солнца. Он больше не видел лица Анны, только стройный силуэт на фоне окна. Он поморгал: за окном открывался вид на внутренний двор отеля. Изящные проёмы, балюстрады, окна, синие башенки, розовые и кремовые стены.

– А отель, – спросила Анна, не поворачиваясь, – отель тоже меняет мир к лучшему?

– Я не понимаю, – ответил Кей. – Отель? Отель ничего не делает. Он просто стоит.

2135. Анна десять лет назад

– Узнаешь, что он спит с роботом – бросай его сразу же, – сказала Лиза. – Если мужик спит с роботом, он и к женщине начинает относиться как к вещи. Вроде бы и говорит с тобой, но только приказами и ключевыми словами. А если заботится, то только потому что отношения для него превратились в компьютерную игру: полил цветок, сказал хорошее – получил награду: секс.

Лиза замолчала, но не для того, чтобы дать Анне вставить слово, а отпить молочный коктейль через соломинку. Лиза всегда заказывала молочный коктейль – в холодных и высоких (как она сама) бокалах и высасывала его, с силой втягивая щёки.

– А что… – сказала Анна. – Тебе доводилось с такими встречаться?

И разговор перешёл на Лизу. Про Анну в тот вечер больше не говорили.

– Лиза просто завидует, – сказала мама. – Я уверена, что Тэа нормальный, и у вас всё будет хорошо. У Лизы, кстати, тоже были на него виды.

– Разве? – удивилась Анна.

– Дошли слухи. Они одно время были в общей компании, их видела дочка тёти Нонны. Тэа не обращал на Лизу внимания. С тех пор она называет всех программистов извращенцами.

– Странно, она не упомянула, – сказала Анна.

Мама промолчала.

«Может, Лиза не хотела меня обижать», – подумала Анна.

– У него большой дом, – сказала Анна маме, – на втором этаже несколько спален. На первом огромная кухня с большими окнами во двор. Дом достался в наследство.

– Несколько спален, – повторила мама. – Ты уже оставалась там ночевать?

– Мам! – сказала Анна.

И хотела добавить, что она уже большая девочка, но вспомнила, что это бесполезно.

Большая, а толку нет.

Анна смотрела в резюме.

– В этой девушке определённо есть толк! – сказало резюме. – За последние десять лет Анна поработала в трёх компаниях на семи должностях.

– И не добилась ничего. Последние десять лет прошли впустую, – сказала Анна.

– Анна умеет product management, ABX-тестирование и SWIFT-анализ, – сказало резюме.

– Так на могильной плите и напишем.

– На последнем месте работы Анна сделала вот это, это и вот это. И ещё одну вещь.

– И, кажется, сломалась, – сказала Анна.

– Вчера утром я встала с кровати, дошла до ванной почистить зубы, легла на пол и лежала минут пятнадцать на кафеле, пока совсем не замёрзла. Не стала рассказывать маме, чтобы не волновалась.

– Тебе надо к специалисту, – сказала Ксю. – Я знаю хорошего психотерапевта.

– Страшно, – сказала Анна.

Ксю понимающе кивнула, а потом спросила:

– Почему?

Вчера вечером Анна пыталась объяснить это маме:

– Ты знаешь, в прошлом веке фотографии делали на плёнку?

– Я не такая старая, – сказала мама.

– Не обижайся, – сказала Анна. – Это было не так давно. Такая тонкая плёнка.

– Я не обижаюсь. Плёнка? Из овечьей кожи? Или папирус?

– Нет. Целлулоид.

– Я не такая умная как некоторые. Зачем ты говоришь про плёнку?

– Плёнка очень чувствительна к свету. Чтобы на ней появилось изображение, нужно открыть затвор на долю секунды. Её можно было извлечь из кассеты только в специальной тёмной комнате. Бывало и так, что люди случайно открывали корпус фотоаппарата, на плёнку падал дневной свет. Изображение пропадало. Вместо снимка получалось белое пятно.

– Ты хочешь сказать, что слишком стеснительная.

– Нет.

– Да, – сказала мама. – Что я тебе говорила про стеснительность?