Депрессия, роботы и один велосипед

– Но давайте поговорим о секундной стрелке. Она дёргается, мельтешит. Не флегматик в общем, не то, что я. С другой стороны… с другой стороны нельзя исключать… Не думай о секундах свысока. Иногда секунды решают всё. Я вот тоже иногда решаю всё… хотя хрен там. Нет, никогда я не решаю вообще всё.

– Так ли это? Быть может, сейчас именно вы решаете всё?

Я замялся, не зная, к чему он клонит. «Это программа, – напомнил я себе, – головоломно сложная, но программа».

– В эти секунды вы вольны выбирать, что сказать. Какой стрелкой быть. Мелочь, казалось бы. Но часто ли такое выдаётся офисному работнику? Тем более мигранту? В чужой стране, окружённому чужим языком, если не считать языка программирования, чужими традициями… Здесь слишком много кофе, от которого у вас дурной сон, но вы не можете себе позволить его не пить. Здесь слишком много вина, от которого у вас разовьётся язва к сорока пяти. Но вы не можете себе позволить его не пить. Это давление общества: коллеги, начальство, корпоративные вечеринки. О, также здесь слишком много людей, которые богаче и веселее вас. Поэтому ваша жена ушла к итальянцу.

Последняя фраза обожгла меня, как оголённый провод. Робот это заметил.

– Я угадал! Ушла! – он обрадовался как ребёнок и хлопнул себя по колену. – Я не знал, честно. Это рядовая ситуация: программист приезжает с женой в Европу, а она уходит к местному. Программисты оказываются у психотерапевтов. Жалуются на жену, на кофе и вино, которые им приходится пить каждую сиесту. Кстати, не время ли ещё сиесты? Сколько времени, Paolo?

Тут я понял, почему он переделал моё имя на итальянский лад. Так обращаются ко мне работодатели.

– Сколько времени, Paolo? Какая вы стрелка?

– Минутная, – тихо сказал я.

– Что? Я не расслышал, – робот картинно приставил ухо к ладони и потянулся ко мне.

– Я минутная стрелка! – заорал я.

– Неверный ответ, – печально констатировал робот.

Сел на велосипед и укатил.

Сандра оказалась довольно пожилой женщиной. С длинными рыжими волосами едва тронутыми сединой. Полноватая и очень приятная.

Приятная настолько, что лишь улыбнулась, услышав детали моего разговора с роботом, и – в отличие от всех остальных – не стала у меня спрашивать, почему ответ неверный.

Потому что откуда мне, чёрт подери, знать? И почему все остальные, чёрт подери, были уверены, что уж я-то знаю, какая я стрелка, но скрываю от самого себя. По мне – так одному господу богу известно, что у этого робота намешалось в голове, и во что она в итоге превратилась – эта мешанина. А быть может, не одному только господу богу, но и Иосифу, Марии, быку и ослику. Но меня в этом списке нет.

И что самое досадное, я не скрывал свой развод, но не был готов обсуждать это прилюдно с каким-то роботом. Теперь у меня было ощущение, что жена ушла от меня не в прошлом году и тихо, а сегодня и прилюдно, хлопнув дверью и объяснив всем моим коллегам в мегафон, что у неё нашёлся жених получше.

И что хуже всего, я не смог переговорить машину – у всех на виду.

Сандру хотели подготовить ко встречи с роботом, но она вежливо отмахнулась (для итальянца это не грубый жест) от советов. Вся её подготовка заключалась в том, что она обвела взглядом дорогу, потом вынула пудреницу и как следует проверила макияж.

Солнце уже встало. Мы расположились на небольшом холме, с которого открывался вид на окрестности Виньолы. Ближе к городу роботу подъехать было уже нельзя: велодорожка заканчивалась знаком «Fine pista ciclabile separata». Мне казалось, даже заряженное ружьё в багажнике внедорожника предвкушало выстрел. Все чувствовали напряжение.

Кроме Сандры.

Когда робот подкатил к ней, я понял, что в них есть что-то общее: они оба были безупречно и дорого одеты. Робот был в чёрном костюме в белую полоску, а Сандра была одета в лёгкое, обтягивающее чёрное платье с длинными полами. С холма они выглядели как карандаш и чернильница.

Дальнейший диалог я пересказываю с итальянского, на котором беседовали Сандра и робот. История, начавшаяся как неспешная английская проза, закончилась как шумная итальянская речь. Допускаю, что стилистические нюансы, а также мельчайшие интонации меня миновали, как если бы я был роботом, которого бездарный техник Джорджио не оснастил библиотекой анализатора речи.

Впрочем, я сполна насладился жестикуляцией.

– Доброе утро, роботино. Как хорошо ты выглядишь. Костюм безупречен. В такой час в такой глуши большая удача встретить сеньора, умеющего следить за собой.