Депортация

– Смотри, что получается, – сказал Ратников. – Это я о странных совпадениях. Получается, что твоя личная проблема как-то связана с европейскими событиями.

– Ну да. Наш дом и реактор в Калабрии… Минута в минуту.

– Дело не только в синхронности событий. В обоих случаях удары наносили точечные.

– В смысле? – не понял я.

– Ну, не крылатую же ракету они запустили. И не сожгли твой дом огнемётом.

– И что? Кого мне за это благодарить?

– Уничтожены только две цели: компьютер и флешка. Так?

– И…

– Хотя мишеней было три. Последняя – ты сам. Но здесь у них случилась осечка.

– Но для чего?..

– А вывод напрашивается такой. В книжке твоей оказалось что-то важное, для кого-то очень нежелательное. Но сам ты не понимаешь, что именно. И наши неведомые противники решили подстраховаться, вывести тебя из игры.

– Да что же такое…

– Подожди, – сказал Ратников. – Пока ясно одно – это сведения, обладающие высокой отрицательной ценностью. Настолько значимой, что кто-то готов пойти на убийство. А ведь за особо тяжкие преступления полагается Большая зона, пожизненно. И тем не менее некто пошёл на огромный риск.

– Убедительно. И что из этого следует?

– Они просто так не отстанут, – сказал Ратников. – Твоя жизнь по-прежнему в опасности.

– А какие проблемы? Поможешь со спецсредствами…

– Пойми меня правильно… – он замялся. – Ты на Материке человек публичный, на виду бываешь нередко.

– И что с того?

– А как ты собираешься объяснять свои чудесные спасения? Иначе Академия рискует засветиться. Такая вот ситуёвина.

– Я не понял. Ты не сможешь меня защитить?

– Смогу, но без гарантий. Ты получишь сверхчувствительность к опасности. И более чем отличную реакцию. Но и только. Об остальном позаботишься сам.

– То что нужно.

– Дальше. О семье своей можешь не беспокоиться. Семья у тебя?..

– Сейчас они в России – жена и внучка, три года. Сын со своей половиной далеко, в Эквадоре.

– Хорошо. Супруге твоей в чешском имении появляться пока не стоит. Вообще в Чехии – можно, однако Моравию исключаем. Это ясно?

– Да.

– Теперь о контактах. Старые связи рвать не обязательно. Но будь осмотрительней. Хоть и с тем же Мишаней…

– С Мишаней?! Да брось ты!

– Но ведь каким-то образом наши недруги узнали об особенностях твоего жилища? И даже о флешке.

– И правда…

– Но вернёмся к радиации. Тут у меня вопрос, – Ратников покачал головой. – Ты сам видел: двое учёных, оба из России, а рассуждают по-разному. Закочуха мелькает повсюду. А вот Горнового я вижу впервые. Что ты о нём скажешь?

– В радиобиологии Горновой – главный корифей. Он сторонник теории радиационного гормезиса. А почему тебя это интересует?

– Подожди. А гормезис – это?..

– Радиационное закаливание, то есть польза малых доз облучения. Радоновые ванны и всё такое. Но зачем тебе это?

– Хочу разобраться, – сказал Ратников.

– А почему ты не…

– Понятно, не продолжай. Да, возможности Академии позволяют войти в суть дела за пару секунд. Но мне интересна именно твоя трактовка. Думаешь, почему?

– Надеешься понять, с чего бы на меня и мою рукопись…

– Молодец. Кстати, и «Евровести» мы смотрим не ради информации. Какая уж там информация… Балаган – он и в Европе балаган.

– А зачем же тогда?

– Вот именно – зачем? Главное вовсе не то, что нам говорят и как показывают. Важно – не «что?» и не «как?». Всегда и везде главный вопрос: чего для? Зачем они дают народу именно эти картинки? Чего хотят добиться?

– То есть содержание…

– Не особо. А вот характер информации – на это стоит обратить внимание. Тут ещё задачка по твоей части, – он щёлкнул пальцами. – «Евровести». Повтор, пятое июля. Рингхальс.

Знакомый голос комментатора:

«Какие беды принесла авария жителям Швеции? Постараемся ответить на этот вопрос. Мы находимся в Берлине, в специализированной клинике. Здесь лечат и проводят реабилитацию облучённых больных».

На экране – просторная палата, две койки, одна из них пустая. На другой – ребёнок пяти-шести лет. Худой, без волос. И бездонные глазищи, в которые невозможно смотреть. Мальчик или девочка? Белая как мел кожа. Смотрит – и молчит. Это страшнее, чем слёзы и крики.

«У этой девочки, – голос комментатора раздражает, лучше бы ему заткнуться, – не хватает силёнок встать и даже сесть: она тут же упадёт в обморок…»

Показался врач в белом халате.

Бойкий комментатор никак не остановится:

«У неё часто течёт кровь из носа и…»

Спина врача закрывает экран. Похоже, журналиста выгоняют из помещения.

Другая палата, тоже две койки, и обе заняты.

«…Не секрет, что в Рингхальсе сильнее всех пострадали сменные операторы. Лучевая болезнь унесла жизни восьмерых из них. В этой клинике находятся пятнадцать выживших. Этические ограничения не позволяют показывать лица облучённых, – вместо голов больных мерцают пятна, – но поверьте на слово: зрелище не для слабонервных. Давайте поднимемся на второй этаж».

Камера перемещается. Тот же комментатор: