Деньги для киллера

— Ты только не дергайся, твоя подружка нам все выложила. Ясно?

Я покосилась на Соньку в робкой надежде: может быть, хоть она намекнет, что от меня хотят. Сонька намекать не стала, но вдруг икнула. Громко и как-то жалобно.

Потом еще раз и еще. Прикрыла рот рукой, вытаращила глазищи и икала как заведенная. Потом начала трястись. «Кузнечик» посмотрел на нес с интересом, по-птичьи держа голову, и спросил:

— И часто она так?

— Нет, — торопливо заверила я, — только когда сильно напугается.

— И что, это врожденное? — он выразительно покрутил пальцем у виска.

— Ага. У нее родимчик.

Такого слова он не знал, это точно, но оно ему понравилось. Он удовлетворенно кивнул, продолжая поглядывать на Соньку.

Та исправно икала и вдруг погрозила мне кулаком.

— Ишь ты, — хохотнул длинноногий, — не иначе как ее с высокого места мамка роняла.

— Может быть, — Немного подумав, согласилась я. «Кузнечик» начинал мне нравиться. — Вы вот про Витю спрашивали, так что вам интересно?

— Да все, — обрадовался он.

— Ладно, — пришлось согласиться мне, — я вам тогда расскажу, как я с ним познакомилась и почему. Сонька, вот она то есть, его со школы знает. В одном классе учились. А у нас такая неприятность вышла… — я рассказала про неприятность. Бог знает в какой раз за последние дни. «Кузнечик» слушал, кивал и ухмылялся. Потом стал вопросы задавать, а я отвечать на них. Вопросов было много, и я старалась, как могла.

Один мне особенно не понравился.

— А что это за рыжий парень возле вас вертелся?

— Рыжий? Это следователь. Тарасов его фамилия. Документы показывал, вон ей, — я ткнула пальцем в Соньку, отчего та стала икать громче. — А я его один раз видела.

Вот, — я решила сменить тему, — а Витя Оборотня до смерти боится, расхрабрилась я, видя, что олигофрен вроде бы опять заснул. — А он мне по телефону названивает.

— Кто?

— Оборотень.

— Зачем? — удивился «кузнечик».

— Велит его деньги искать.

— Чего? — Не понял он.

Я пожала плечами:

— Говорит, не найдешь, будет плохо.

Он рукой махнул:

— Не бери в голову: найдешь, не найдешь — хорошо тебе уже не будет.

— Правда? — забеспокоилась я. Совершенно неожиданно Сонька перестала икать.

Это се, как видно, несказанно удивило: она повела головой, заерзала и вернула глазам их первоначальную форму. — Мы ведь в этом деле совершенно ни при чем, — решила я немного поплакаться и высказать наболевшее, — а такая вокруг каша заварилась, не понять, что к чему, и страшно очень. Вот вы, к примеру, что за люди?.. Боязно…

— Серега, — обратился «кузнечик» к олигофрену за моей спиной, — покажи ей фотографии. — Тот бросил мне на колени пачку фотографий, и «кузнечик» сказал:

— Посмотри, нет ли знакомого?

Положительно, по части туманно выразиться — он первый специалист. Однако уже вторая фотография меня здорово напугала. На ней был тип, которого я дважды видела на деревенском кладбище: «восьмерка» цвета «мокрый асфальт»! Чем-то я себя выдала, «кузнечик» впился в меня взглядом и строго спросил:

— Ну?

— Он в деревню приезжал, в тот день, когда сосед утонул, — сказала я, продолжая рассматривать фотографию. Она меня беспокоила. Я не сразу сообразила, что на фото труп: с открытыми глазами, но отрешенным, нездешним взглядом. «Кузнечик» хлопнул себя по колену и засмеялся.

— Ну, Витька, ну, мудрец. Сам небось и пришил дружка. Если он опять выкрутится, гадом буду, я его уважать начну. — Половины я не поняла, но забеспокоилась. — Ну что, блондиночка… Хороша ты, хороша, а дело — это дело, — он вздохнул очень натурально. — Витька сука, и вы, может, в самом деле ни при чем, но… — он пожал плечами, — поехали с нами.

— Куда? — испугалась я, а Сонька опять икнула.

— Что, любопытная? В гости. А Витька пусть покрутится, как вошь на гребешке.

— Он и так крутится, — торопливо заверила я, — ему осталось-то совсем ничего.

— Да? — «кузнечик» заинтересовался.

— Оборотень сроку дал две недели. Истекает срок. Если Витька его сам не поймает, наверное, помрет. Уж так ему обещали.

— Витьке каюк и без Оборотня. Уж больно грешен. Умник, все мудрит, «кузнечик» сплюнул, получил от этого явное удовольствие. — Поехали, красавицы.

— А мы надолго? — проблеяла я. — Мне завтра в больницу, я на больничном, и мне к врачу…

— Врача мы тебе организуем, — хохотнул он. Все-таки нечасто в наше время встретишь человека в таком веселом расположении духа.

Он поднялся и пошел к двери, мы с Сонькой малость замешкались, тут же олигофрены вмешались: на приличной скорости мы достигли входной двери и уперлись в нее носами. Мне очень хотелось зареветь, и Соньке, как видно, тоже. Но слезы, само собой, впечатления не произведут. Мы вышли из квартиры, «кузнечик» впереди, насвистывая и не обращая на нас никакого внимания. Один из олигофренов бросил сурово:

— Вякнет кто, башку сверну.

И свернет, в это верилось свято. У соседнего дома возле гаражей пристроился джип «Тойота», водитель дремал, откинув голову на спинку сиденья; заслышав нас, он засуетился. «Кузнечик» сел рядом с ним, а мы вчетвером сзади. И поехали.